№ 18
ЕДИНСТВЕННЫЕ
С этих нечего спросить.
Мертвых трудно воскресить.
№ 19
СОВЕТ СЪЕЗДОВ КАЗАЧЬИХ ВОЙСК
Тут орудует Каледин,
Но Каледин сам безвреден:
Трудовой казачий люд –
Он не станет за Иуд!
Девичья песня*
При долинушке стояла,
Калину ломала,
Я калинушку ломала,
В пучочки вязала,
Я в пучочечки вязала,
Край дорожки клала,
Край дороженьки я клала,
Примет примечала[1],
Как я богу тут молилась:
«Боже ты мой, боже!
От Еремы вести нету
И от Вани тоже.
Вы, солдатики родные,
Живы ли вы оба?
Сердце, сердце, подскажи мне:
Кто ж моя зазноба?»
Письмецо прислал Ерема,
Белые листочки.
Как прочла письмо Еремы,
Не спала две ночки.
Мне писал-писал Ерема:
«Машенька ты, Маша!
Как у нас теперь в столице
Заварилась каша;
Спор большой, неразбериха
Да промеж полками –
Кто – эсерами доволен,
Кто – большевиками.
Журавля эсеры хвалят:
Хороша-де птица!
Да на что журавль нам в небе,
Коль в руках – синица?!
С богачами нам бороться
Надо осторожно.
Час неровен, и синицу
Потерять ведь можно.
Надо десять раз отмерить
Маленькою меркой.
Я, Машутка, стал эсером,
Будь моей эсеркой!
Большевистские ребята –
Много в них размаху;
Дать хотят народу столько,
Что помрешь со страху:
Неча, бают, плесть нам лапти
Из худого лыка!
Сам народ себе хозяин,
Сам себе владыка!
Вся земля ему и воля!
Богачам с приплодом
Будет, дескать, по-былому
Помыкать народом!
Большевистскими полками –
Вот какие страсти! –
Нынче сброшены с насесту
Все чины и власти.
Шла с властями злая битва.
Большевик отпетый,
Друг приятель наш, Ванюша,
Ранен в битве этой».
Как Еремино письмо я
Все прочла до строчки,
А потом ревмя-ревела,
Не спала две ночки.
Как на третью-то я ночку
Косы расчесала,
Да всю ноченьку Ванюшу
Письмецо писала.
Ах, калинушка-калина!
Было ль во примете?!
Нет Ванюши мне дороже
Никого на свете.
Были б крылья – полетела б
Я к Ванюше птичкой.
Не хочу я быть эсеркой!
Буду большевичкой!
Псой*
Псой – оборотистый мужик,
Когда-то лавочник был местный.
Теперь он – просто ростовщик
И плут известный.
Путь у него к наживе прост:
Паук пускал деньжатки в рост.
Росли деньжатки помаленьку.
Опутал мироед родную деревеньку,
Потом – соседнюю, потом –
Округа целая ограблена плутом!
Люд бедный стоном стонет,
А Псой в довольстве тонет:
С спокойной совестью и без больших хлопот
Переливает, знай, в рубли народный пот.
Там урожай хорош ли, плох ли,
А Псою то и это впрок:
Содрав положенный оброк,
Псой крестится: «Не я б, так все б кругом подохли!»
Но под конец он так прижал всю бедноту,
Что стало ей невмоготу;
Ввалилися к нему голодные солдатки:
«Ты, дьяволов ты сын, съел наши все достатки!
Нет на тебя, на пса поганого, ружья!
Вот погоди ужо, придут с войны мужья!»
Вцепиться в бороду готовы бабы Псою.
Псой перед бабами-лисою:
«Спасибо, милые, за добрые слова.
Вот благодарность мне, я вижу, какова.
Такого ли от вас я чаял воздаянья
За все мои благодеянья?
Мужьями мне грозить? – Не страшно. Я не трус:
Придут – там будет видно.
Мне, главное, обидно:
За что вы на меня?» – Наговорив турус,
Псой выпроводил баб и в первую же ночку,
С собою прихватив сундук, жену и дочку,
Удрал, – куда? – бог весть.
Сумел следы заместь.