Оценка*
На предложение, сделанное русскими эмигрантами – дать швейцарским банкам в обеспечение свои имения и дома в России, представитель швейцарских интересов заявил: 1) что предложенный залог – миф, никаких гарантий не дающий, 2) что русские должны обеспечить заем реальными гарантиями, как то: драгоценностями, имениями где либо за границей или в Польше.
Персоной будучи в кругах известных видной,
Потомственный буржуй с осанкою солидной
(При случае его я назову)
Зашел в Париже в банк и сразу: «Вуле-ву?
На редкость выгодная сделка.
Мне банк даст золота, я банку – векселя
Под обеспеченье!..»
«Какое?»
«Есть земля…
Вполне исправное громадное именье,
При нем завод – мое почтенье!
Железный путь совсем вблизи,
Большая пристань тут же рядом…»
Какой же банк таким побрезгует закладом?
В минуту дело на мази.
Но… вмиг всю сделку погубило
Словцо, всего одно словцо.
Директор банковский, смеявшийся так мило,
Вдруг скорчил кислое лицо:
«А как – пардон, мусью! – как велика оценка
Именья вашего?»
«Мильон».
«Мерси, мерси!..
А где ж, мусью, оно?»
«Где? – побелев, как стенка,
Забормотал буржуй. – В России!.. Ан Рюсси!..»
«Ах, ан Рюсси!» – вздохнул в ответ директор банка
И дал российскому мусью… на чай полфранка!
Крымское воронье*
Красноармейская песенка
Били, бьют со всех сторон.
Трудно удержаться.
Черный Врангель, герр барон,
Пробует сражаться.
Был Деникин, был Колчак,
Не было барона.
Экий, гляньте-ка, смельчак!
Мокрая ворона!
Через крымский Перекоп
Дура-птица скачет
И глазами хлоп да хлоп:
Ошалела, значит.
Вслед за нею воронье
Каркает протяжно.
Дело что-то не так,
Не ахти как важно.
Охватил всю стаю страх.
Повернуть обратно?
Пушки – трах-тарах-тарах!
Вот как жарят знатно.
Жарко так, хоть со скалы –
Черной стае в воду,
Это красные орлы
Не дают ей ходу!
«Черный Врангель – смерть ему!»
«Разряжай патроны.
Не осталось чтоб в Крыму
Ни одной вороны!»
Климов конь*
Вот случай был! Средь бела дня
У Клима свистнули коня.
Не важно – кто, какие воры,
А важно то, что Клим деревней, по задам,
Не тратя времени на сборы,
Пустился в путь по воровским следам.
Как разъяренный зверь по всей округе рыща,
Усталый, бледный, словно тень,
Добрел мужик на третий день
До воровского становища.
В селе Парижкине подлец-богач Корней
Жил скупкой краденых коней –
Тем, говорят, живет и ноне.
Так мудрено ль, что у него в загоне,
В заборе провертев глазок,
Клим своего коня приметил.
Загон весь обойдя один, другой разок,
Клим дело живо сметил:
В заборе сделавши пролом,
Увел конька домой. Казалось бы, по праву?
Ан, нет. Корней потом пред всем своим селом
Шумел вовсю, пустив про Клима славу:
Клим, дескать, вор!
Клим у него сломал забор,
Клим у него коня угнал-де из загона.
Так что ж Клим думает, что это так сойдет?
Что вещь подобная терпима?
Что он, Корней, на Клима
Управы не найдет?
«Ну, нет, уж это дудки]
Да я его!.. Да я ему!
Под суд мошенника, в тюрьму!
В Сибирь за этакие шутки!
Уж это, верьте мне, ни Клим, ни кто иной,
Кому коня он сбудет,
Владеть конем не будет.
Конь мой! И за него расчет у всех – со мной!»
Так чем же кончилось все дело?
А тем, что на своем коне
Клим всюду ездит смело,
Корней же у себя сидит, как на огне,
С загона не спускает глазу,
Всех краденых коней боясь лишиться сразу.
Ждать можно этого вполне:
Немало бедняков, лишившихся лошадок,
Хотят свое добро обратно получить
И навек скупщиков с ворами отучить
От воровских повадок!