<1921>
«А вы, сапогоокие девы…»
А вы, сапогоокие девы,
Шагающие смазными сапожищами
По небу моих слов,
Разбросайте плевки ваших глаз
По большим дорогам!
Рвите пчелиные жала волос
Из ваших протухлых кос!
1921
«Пусть пахарь, покидая борону…»
Пусть пахарь, покидая борону,
Посмотрит вслед летающему ворону
И скажет: в голосе его
Звучит сраженье Трои,
Ахилла гневный вой
И плач Гекубы,
Когда он кружится
Над самой головой.
И тенью крика своего –
Он зеркало костру.
И пусть невеста, не желая
Любить узоры из черных ногтей
И вычищая пыль из-под зеркального щита
У пальца, тонкого и нежного,
Промолвит: солнца, может, кружатся, пылая,
В пыли под ногтем?
Там Сириус и Альдебаран блестят
И много солнечных миров,
Весь пляшущий на небе табор,
Стаи созвездий, солнц мерцаний и миров.
И белая звезда та,
Что за собою вела игру миров,
Звук солнц сейчасных, весь неба стан –
Его мы думой можем трогать –
Сокрыл в себе. Блестящие девы поют:
Пусть пыльный стол, дрожа от самоката,
Узоры пыли вольно расположит,
Чтоб пальчиком провел
Ребенок с азбукой перед собой,
Сказав: вот это – пыль Москвы, быть может,
А эта точка пыльная – Чикаго.
Ячейки из столиц ткет звук
Рыбацкой сетью.
1921
«Русь, певучая в месяце Ай…»
Русь, певучая в месяце Ай,
Ты собираешь в лутошко грибы – рыжик и груздь и сыроежка –
В месяц Ау.
Он голодай. Падает май.
Гнешь пояса в месяц страдник,
Черный и темный ночами грозник.
В серпня времена
Вяжешь снопы.
Жницы в полях.
И в осенины
Смотришь на небо,
На ясное бабие лето.
В месяц реун
Слушаешь зверя, смотришь на зарево.
Свадьбы справляешь в зазимье,
В свадебник месяц,
Глухарями украсив дугу.
Братчины после приходят,
Брага и пиво и вечера.
За ними зимник.
Мчишься на лыжах, зайца подбзрив.
И синий зимы перелом,
Месяц просинец.
Саням раздолье.
Дороги широкие!
Идет бокогрей.
Лепишь снегур,
Даешь им метлу
И угли для глаза.
Тает и тает снегура.
После пролетье, свистун.
Свисти с голодухи в кулак.
И наконец месяц цветень.
По Батыевой дороге
Полетели грачи.
Это он, заиграй-овраги.
По оврагам мать-мачеха
Золотыми звездочками.
И она от водки бога
Охмелела и пьяна.
1921
«Есть запах цветов медуницы…»
Есть запах цветов медуницы
И незабудок
В том, что я,
Мой отвлеченный рассудок
Есть
Корень из безъединицы,
К точке раздела тая
Того, что было
И будет
Убит.
1922
Затишье на море
Выстрел отцел. Могилы отцели.
Я грезил быть цел, но тучи умчали от цели.
Сверхморное море! Умчурное море!
И выстрел Онегиным волн
В лоб толп, в мой челн.
Кочуй и качайся в просторе!
Море, насупясь суровым потопом,
Смотрит: кулак окровавлен холопом
Старой судьбы
о наковальню исповедальни.
На обухе – злоба хат!
Алая смерть пришла к панычам.
Шишакеют бугры по ночам.
Меченеет волна.
Трупы отцов пилы времен перепилили.
В кузне шумен перепел «Или».
Труп сыневи из синевы.
Черный пес гложет белую кость,
Праздника древнего ость.
Хочет иливой рекой
Литься покой.
Пролит на землю мешок этот.
Этунный валун на земле, точно кость,
Грызет люд, замороженный в лед.
Слоги свирепых чугунных тенёт.
Череполапые стены.
В парчовом снегу идет божестварь.
В молитвах траве – иншестварь.
На пенье унылой онели
Выстрелы слез вдалеке –
Это инее рождестварь,
Илийного века глашатай.
Ончие тучи неслись,
Отобые тучи над миром.
Стучит черепами волна.
Лавина будийц пробежала.
Месяц ушел в собеса, зоревея.
Синели негзори над берегом.
Синьалая бьется волна.
Инея, синеет волна.
По волнам менавль пронесся.
Этот каменеют утесы и глыбы.
Как звери столетий сидят
Утесы могучих такот.
В белый смерч вчера
сегодня
Черепов песок был поднят
И подвешен чубом мертвых прямо к облаку ночному.
Инь, волнуйся! Синь, лети!
Бей, инея, о каменья
Пегой радугой инее!
Бей и пей вне цепей,
Негославля паруса!
Отшумели парусами прилетавли не сюда…
Тотан, завывающий в трубы
Ракушек морских
О скором приходе тотот.
Тутырь, умирающий грубо,
И жемчуговеющий рот.
Слабыня мерцающих глаз.
Трупеет серебряный час.
Шагай же по горям великого моря,
Тутчина кончины,
Ончина кончины!
Этаны, этаны, проснитесь!
Сумрак времен растолкать
Ночная промчалася кать.
Ончие песни! Ончие стоны!
В выстрелы высь травы!
Рыдайны могучие зовы,
Рыдайны могучие зевы.
Стеклянного утра волны
Рыдайны и тайны они.
Колосьями море летит на ущерб
И скосит колосья отмели серп.
Те падают в старую тризну,
Очами из жемчуга брызнув.
Священны утесы отот.
Отийцы! ототы! вы где?
И волны смеялись над смертью своей,
Катясь в голубой отобняк.
А люд-лучей золотое пятно
Мыслящая печь сорвала, наклонясь, –
Цветок незабудку.
Детская кража!
Голубой сыневи у мировой синевы.