10 сент<ября> 1892
Матвейково
«Счастлив писатель, чьи творенья…»
Счастлив писатель, чьи творенья
Столетий давность перейдут,
Кого потомки в восхищеньи
Борцом за правду назовут…
Писателю (на мотив Некрасова)
Выйди, писатель, на поприще жизни,
Сей просвещенье любви и добра.
Верь, ты послужишь на пользу отчизне,
Честно посеяв свои семена.
Верь, что принявшие слово ученья,
Свято в сердцах его будут хранить,
Верь, что и внуки твои с восхищеньем
Будут тогда о тебе говорить.
Сей просвещенье рукою ты сильной,
Семя ученья бросай в борозды.
Верь, что приидет час жатвы обильной,
Он же – награда тебе за труды.
10 сент<ября> 1892
Матвейково
Вперед! Сотрудники-друзья!
Изданьем нового журнала
Мы, право, сделаем немало –
В том головой ручаюсь я.
Вперед! Вперед! Долой сомненья!
Долой отживших ряд идей!
Мы будем сеять просвещенье,
Возбудим силу и движенье
В среде замолкнувшей своей.
Возбудим нашим словом к жизни
Во тьме погрязнувших глупцов.
Вперед! На мой придите зов!
Послужим правдой мы отчизне!
И не возбудим укоризны
Теней угаснувших певцов!
29 сент<ября> 1892
Москва
«Иудеи, Христа распиная…»
Иудеи, Христа распиная,
Увенчали терновым венцом
И, колена пред ним преклоняя,
Называли Великим Царем.
А он кротко терпел всё, моляся
За своих палачей и врагов,
И из ран на горячий песок
Кровь на землю струями лилася…
20 окт<ября> 1892
Жизнь («Как волны, блуждая в бушующем море…»)
Как волны, блуждая в бушующем море,
Дробятся и бьются о твердый утёс,
Так радость, веселье, несчастье и горе
Гуляют без цели в житейском просторе,
В том мире печали и слёз.
Тут много несчастий, тут много страданья,
Да тьма, да волненье кругом.
А что эта жизнь, те страсти, желанья –
Тому не найдешь никакого названья,
Того не постигнешь умом.
26 окт<ября>1892
Москва
«Тучи свинцовые, тучи тяжелые…»
Тучи свинцовые, тучи тяжелые
Низко повисли над темной землей.
В парке деревья стоят уже голые,
Листья завяли, шумят под ногой.
Грустно глядеть на картину унылую,
Дождичек мелкий с утра моросит.
Веет оттуда холодной могилою,
Всё так уныло и грустно глядит…
«Дождь прошел – и вся природа…»
Дождь прошел – и вся природа
От велика и до мала,
Словно празднуя свободу,
Засверкала, засияла.
Каждый кустик и былинка –
Всё жило, всё трепетало,
И жемчужные росинки
На листах дерев блистали.
Герои страшные войны и истребленья
Вступают в мир тяжелою стопой,
И им предшествуют и ужас, и смятенье,
И помнит имена их вечно род людской.
Герои же труда, ревнители прогресса,
Ах! вам иная доля суждена:
Лишь вы исчезнете, туманная завеса
Закроет тотчас ваши имена.
Не странно ли: кто истреблял мильоны,
Живет. А вы, погибшие под бременем борьбы,
Забыты вы, забыты ваши стоны…
Не горькая ль насмешка тут судьбы?
11 ноября 1892
Москва
Как грустно мне, как страшно в эту ночь.
Какой кругом туман! Как давит эта мгла.
О, дайте мне просвет! Уйдите, тучи, прочь.
Душа моя тоски и ужаса полна.
В небесной глубине звезды нет ни одной,
И кажется, что ночь становится темней.
Мне страшно! Я боюсь! Душа полна тоской,
О, Боже, помоги! Дай света поскорей!
10 декаб<ря> 1892
Ночью. Москва
В память 21 января 1793 года
Allons, enfants de la patrie!
Le jour de gloire est агпуё.
Contre nous de la Tyrannie
L’etendard sanglant est leve.
Marseillaise
Историю людей прилежно изучая,
Я часто отдаюсь ей сердцем и душой.
Картины прошлого, как будто оживая,
Рядами тесными проходят предо мной.
Я вижу грозный Рим, неведомые страны,
Италии прекрасной небеса,
Истоки Азии и царство Тамерлана,
Воинственные Средние века…
Но чаще прочего встает в воображеньи
Кровавая и страшная пора,
Пора иных идей, всеобщего броженья,
Пора свободная – свободы топора!
И, полный ужаса, тогда я вижу в страхе
С страданьем сжатые и бледные уста,
И кроткий лик погибшего на плахе,
Казненного своим народом короля.
И страшный ряд теней, теней окровавленных
Ужасным призраком встает передо мной,
То призраки людей, невинных и казнённых,
То жертвы бедные свободы дорогой.