31 мая <1893> в Москве.
11 часов вечера, при прощан<ии> около
Петр<овско->Разум<овской> дороги
Ночь у моря
Спит старик Океан. Спят кругом берега,
Спит недвижное вечное море.
И не плещет о темные скалы волна,
Не гуляет в безбрежном просторе.
Даже ветер притих, не шевелит листы,
Звезды тихо сияют, мерцая.
И сижу я один, погруженный в мечты,
И таинственной ночи внимаю.
Неземной аромат чуть расцветших цветов
Набегает прозрачной волною.
Всё так чудно кругом – и обнять я готов
Целый мир ненасытной душою!
5 июня 1893
Коктебель
В Коктебеле
Тут хорошо. Спокойно, безучастно,
Без бури и тревог тут жизнь моя течет.
Тут воздух вечно чист, тут небо вечно ясно,
И море синее волной не шелохнет.
Тут в красоте своей спокойны вечно горы,
И дали синева прозрачна и ясна,
И всё кругом так чудно нежит взоры,
И жизнь тут так дивно хороша.
Июнь 1893
На Карадаге
Я был там, на этой вершине крутой.
Там ветер ревел и свистел надо мной,
И в очи глядело мне море.
Над кряжами гор, лесов и равнин,
На этой вершине стоял я один –
Один в бесконечном просторе.
В долинах глубоких внизу подо мной
Я видел: копошится род там людской,
Аулы в ущельях дымятся;
А тут всё так чудно, спокойно вокруг,
И с низа долины ни шорох, ни звук
Сюда уж не может подняться!
Июль 1893
Коктебель
«От берегов цветущих Крыма…»
В. Румянцеву
От берегов цветущих Крыма,
Где нежится прозрачная волна,
Где солнечным лучом земля всегда палима,
И моря даль так чудно хороша,
Где в небесах стоят спокойны вечно горы,
И небо блещет чудной синевой,
Где всё к себе невольно манит взоры, –
Привет тебе, Румянцев дорогой,
Я ныне шлю. Среди красы чудесной,
И в шепоте волны, и в шелесте лесов
Я слышу чудный звук мелодии небесной,
Великой и простой – понятной мне без слов.
Тут всё гармония, краса и совершенство,
Природа вся в один аккорд слилась –
Аккорд великого и вечного блаженства,
И чудной музыкой в душе отозвалась.
Июль 1893
Коктебель
«Минуты чудные! Минуты вдохновенья!..»
Минуты чудные! Минуты вдохновенья!
Как мало вас, но как вы хороши!
Когда исчезнет вдруг, хотя бы на мгновенье,
Тяжелое и страшное сомненье
Всей пошлостью людской измученной души.
Как хорошо! Восторг неизъяснимый
Наполнит душу всю божественным огнем.
Воскреснет дух, приниженный, гонимый,
И с новой силою и с новым торжеством.
И вновь так верится в чудесное призванье
Во имя честности и правды и добра.
Приходят силы вновь. И крепнет упованье,
И хочется сказать: «О, жизнь, ты хороша!»
Феодосия
2 сентяб<ря> 1893
«Ужасный век! Ужасные явленья!..»
Ужасный век! Ужасные явленья!
Вся молодежь в разврат погружена,
А ведь из них должны создаться поколенья
И силы новые для жизни и труда!
Грядущего приподнята завеса,
И там, вдали лишь мрак и пустота.
Так где ж он – век науки и прогресса,
Свободной жизни, честного труда?
И где же те, кто с силой благородной
За правду шел спокойно погибать?
Кто речью пламенной, могучей и свободной
За истину дерзали восставать?
О, где же вы – иссякнувшие силы?
Придите побороть объявший нас разврат!
Ужели ж мы дадим, что те из их могилы
На нас потом с презреньем поглядят?
Пора! Пора! Настало наше время,
Откликнитесь все те, в ком честь еще живет!
Мы силой общею порока сбросим бремя,
И нас с презрением никто не назовет!
20 сент<ября> 1893
Феодосия
«Среди людской тревоги и волненья…»
О. В. Яш<еро>вой
Среди людской тревоги и волненья,
Средь всякой пошлости, средь всякой суеты,
Средь скромной гордости и гордого смиренья
Мы с вами встретились на жизненном пути.
Мы встретились бесцельно и случайно,
По странной прихоти бессмысленной судьбы,
Но вот, как будто бы какой-то силой тайной
Мы вдруг заметили друг друга меж толпы.
И мы сошлись. Мы поняли друг друга,
Почти не говоря, почти без всяких слов.
Я в вас нашел ценителя и друга,
Вы поняли вполне весь смысл моих стихов.
Вы поняли мои желанья и стремленья,
Вы поняли мой высший идеал,
К чему стремился я, чего всегда желал, –
И мне послали слово ободренья.
Я вас благодарю. Поверьте, что всечасно
Я буду помнить гордый ваш завет,
И именем всего, что честно и прекрасно,
Я вас благодарю, мой пламенный поэт!
13 октября <1893>
Феодосия
Памяти Тургенева
Тому полстолетья теперь миновало,
Когда над великою русской землей
Впервые свободы заря засияла,
Лучами рассеявши мрак гробовой.
Тогда пробуждалися новые силы,
Впервые свободная речь полилась,
Любовь без завета к несчастной и милой
Отчизне в сердцах молодежи зажглась.
Ты вышел тогда к ним, спокойный и смелый,
Ты нам говорил про наш бедный народ,
Ты звал нас за общее правое дело
И сильной рукою нас двинул вперед.
Ты выучил нас уважать человека
В несчастнейшем нищем и в жалком рабе.
Великий писатель великого века,
Ты тверд был и верен в суровой борьбе.
Ты был величайшим из светлой плеяды
За правду боровшихся русских людей,
И ты привлекал к себе общие взгляды
Глубокою правдой спокойных речей.
Ты вечно был верен прекрасной природе
И высшей, незримой другим красоте.
Ее ты нашел в нашем русском народе,
В крестьянской работе и в душной избе.
Ее ты нашел в бесконечных страданьях,
Средь лжи и разврата, средь темной толпы.
И каждое слово в великих созданьях
Полно этой чудной, святой красоты.
Тому полстолетья теперь миновало,
Когда над великою русской землей
Впервые свободы заря засияла
И слово твое пронеслось над толпой.
Почтим же и мы нашей слабой хвалою
Поэта великого русской земли.
Да помнятся вечно родною землею
Простые и светлые речи твои!