1929
Разные стихотворения
1930
Разговор с Москвой
По прямому
по вешнему проводу
я с большой Москвой
разговор веду:
«Отчего ты, Москва,
стала неженкой?
У тебя по вискам –
ветер свеженький.
Оттого ли тебе плакать
да хмуриться,
что весенняя слякоть
по улицам?!»
За раскатом раскат –
грудью грохота
отвечает Москва
очень плохо так:
«Как же мне не грустить
да не плакаться, –
не в добре, не в чести
мое лакомство!
Позабиты в щель,
пали в рытвины
запах жирных щей,
звон молитвенный».
По сквозному
весеннему проводу
я с весной-Москвой
разговор веду:
«Да на том ли тоска
твоя держится?
Не пора ли, Москва,
тебе утешиться?!
Меж ухабов твоих,
между выбоин
я брожу,
молоком твоим
выпоен.
Я брожу между досками,
щебнями,
между будними днями
учебными.
Я смотрю:
вся в поту,
вся в испарине,
ты – не в синь-высоту ли
распялена?
И не старь-старину ли
неотесанную
ты пудовою балкой
христосуешь?»
Отвечает Москва
длинной нотою:
«Что ж,
я мало в будни работаю?
От застав
до Пожарского идола
всю меня подсушило,
повыдуло.
А без праздника
без весеннего
всех трудов моих сила
обесценена!
Вон какая тишь,
голубая вся,
залегла меж крыш –
улыбается.
Если в старое
стыдно веровать,
пусть идет ко мне
племя ппонерово.
Пусть шагами стучит оно
близкими,
заливается
песнями-брызгами.
Мне пример брать
больше не с кого,
как с тебя,
житье пионерское.
Полюби ж меня
грязной, мокрою,
перекрой меня
краской охрою.
Чтоб бульвар в бульвар
длился правильно.
Чтоб асфальт заливал
все окраины.
Чтобы, глядя
в синие лужицы,
мне церковного звона
не слушаться.
Колокольный зык
пусть не дразнится
на призывы
вешнего празднества.
Мне не спину гнуть
под обрядностью,
мне бы чуть хлебнуть
новой радости!
Я несу весну
тонкой, хрупкою, –
не хмельному сну
пьяной рюмкою.
Я несу весну
в сердце нежненько.
Я весной плесну
по подснежникам.
Поднялась я к ней
вся на цыпочках,
чтоб никто весне
губ не выпачкал.
И ничто тому
ветры резкие,
кто весной в дому
не побрезгует.
Вон идет она к нам,
не ленится.
Бон ведет она
юных ленинцев.
Вон идет она
насквозь,
не качается!..»
И на этом разговор
с Москвой –
кончается.
1928
«Мы живем…»
Мы живем
еще очень рано,
на самой
полоске зари,
что горит нам
из-за бурьяна,
нашу жизнь
и даль
озарив.
Мы живем
еще очень плохо,
еще
волчьи
зло и хитро,
до последнего
щерясь
вздоха
под ударами
всех ветров.
Но не скроют
и не потушат,
утопив
в клевете и лжи,
расползающиеся
тучи
наше солнце,
движенье,
жизнь.
Еще звезды
во сне мигают
на зеленом небе
морском.
Не собьют нас,
не запугают
темной тенью,
волчьим броском.
Те хребты
и оскалы
плоски,
порожденные
полусном.
Мы ж
на самой зари полоске
свежей жизнью
лоб сполоснем.
Из-за тучи,
из-за тумана,
на сквозном
слепящем ветру,
мы живем
еще очень рано,
на свету,
в росе,
поутру!