1930
Два лица
В Европе – иное обличье у женщин,
спетых, ославленных в звон серенад.
У наших и взгляды и руки пожестче,
и плеч повнушительней ширина.
Но часто у многих нестойких душонок
фантазию думы иные томят
о тех – разузоренных и раздушенных,
окрашенных в зори румян и помад.
А наши красивее и молодев,
стоящие крепко в рабочем строю,
фальшивят и портят – подделать радея
под ихние моды наружность свою.
Постельным товаром там взоры влекутся,
там люди – на вывесках модных витрин,
там все устремленья одежды и вкуса
к тому, чтоб друг друга перехитрить.
А наши смотрины в движенье, в работе,
в полях и станках человечества смотр.
Нам некогда лоб свой морщиной заботить
о новых причудах изменчивых мод.
Пускай утверждается новый обычай,
и женщины новой блистательный день
пускай освещает двух женских обличий,
двух профилей женских упрямую тень.
Одна – в ресторане дымит папироской,
прельщая мужчин золотые рои.
Другая – фигурою Софьи Перовской
к себе привлекает иных героинь.
С кем ты? С той, что в овальной гостиной
самкой глупеет в курином раю,
или с Надеждою Константиновной
строит республику свою?
Пока волос густота не редела
и время не врыло в морщины резец,
решай: им ли нас переделать,
или мы их – на свой образец.
1930
Кому впрок прогулов поток?
Наши убытки
на радость врагу.
Кому помогает
растущий прогул?
На него надеются –
белогвардейцы.
Жестом привычным
на него указывая,
рабочим заграничным
грозит буржуазия.
Чтоб массы с ними
хоть временно ладили,
прогулом козыряют
социал-соглашатели.
Попы и монахи
сияют, галдя:
мол, весь СССР –
сплошной разгильдяй.
Кулаки
и вредители –
прогулам
родители.
Светит тускло
в ихнем кругу
надежда
на злостный прогул.
Пьянице –
нужно опохмелиться,
опохмелившийся –
в луже простерт;
в то время как нянчится
с пьяным милиция,
громиле и вору –
полный простор.
Простоем станка,
привычкой к вину –
ты сам остаешься
во вражьем плену.
Себя оцени
и прикинь на другом:
с Союзом в союзе ты
или с врагом?!
1930
Из рабочей гущи вылетай, прогульщик!
Солидарность рабочих –
великая вещь!
Ею сильна
рабочая масса,
но,
скрывшись за нею,
трудом пренебречь
лентяи и пьяницы
часто стремятся.
И лучших рабочих
нередко с пути
сбивает
соседа ухмылка кривая:
все, мол, мы слабости
победим,
друг дружке
потворствуя
и потакая.
Помни, дескать,
рабочий цех, –
все за одного
и один за всех!
И смотрит сквозь пальцы
слюнтяй и добряк
на убыль продукции,
порчу и брак,
оставляя
без внимания
ее уменьшение
и удорожание.
Но,
ход трудовой дисциплины нарушив,
задумавший скрыться
молчком да тайком
прогульщик
все равно обнаружен
вскочившим в расценку
волдырь-пятаком.
И мелкий прогул,
как на шее чирей,
здоровую кожу
разъев по зерну,
в гнойник расползаясь
все шире и шире,
стране
не дает головы повернуть.
Ничтожной хвори
мелка лихорадка,
а,
весь организм сотрясая,
грозит
как правила
внутреннего распорядка,
так все наше дело сорвать –
паразит!
Плоха сноровка
в руках небрежных;
сырье сжигает
и рвет, губя,
как будто работаем мы
на прежних
хозяев,
а не на самих себя!
А если вмешаться
приходится спецу
за то,
что портится инструмент,
ему
на хвост насыпают перцу,
как будто он
надзиратель в тюрьме…
С похмелья
у котла заснет машинист –
несчастье на заводе
возьми и учинись.
Пока он здоровье
во сне экономит –
гляди,
куда стрелкой
махнул манометр!
Пока высвистывает
его ноздря,
себя
и других
он погубит зря.
Чтоб не стряслось
этого в жизни, –
заранее соню такого
взбрызни!..
Товарищ!
Встань
и вокруг погляди-ка, –
твоя рука
над страною владыка,
Кроме этой
руки твоей –
делу
не на что
полагаться.
Разгони ж
с производств
и развей
пьянство,
распущенность
и хулиганство!