Глава 3
из которой выясняется, что героев принято выдумывать
Хорошо
метель шумит за окном,
белый сумрак
метет волокном.
Хорошо
старик ведет свой рассказ,
словно музыкой
слух заласкав.
Как еще ни посидеть
часочек с ним,
с этим выдуманным
сторожем ночным,
что хранит
Москвы дремучие часы,
что ледяшки
надышал себе в усы,
что поник
и хитро и востро
над стреляющим
ракетой костром?!
Это ты сидишь,
читатель,
предо мной,
это ты
снега качаешь пеленой.
Не метель
закрывает города,
а твоих
старинных правил
борода
распушилась
исконными
записными
законами.
Чтобы в повести
пришел к тебе
герой,
чтобы снял он
тяжесть
с плеч твоих горой,
чтоб тебя растормошил,
разволновал,
чтобы выдумал
высокие слова,
чтобы
этими словами
охмелен,
захрапел бы ты
меж вьюжных пелен.
Подожди,
не смыкай же глазка –
он второй
начинает рассказ…
Кто герой наш?
Кто наш выдумщик?
Кто из низких дел
нас выручит?
Глава 4
Второй рассказ, в котором героя дела сменяет герой мысли
Стоит
у лавки винной
старик
старинный.
Стоит он
со стаканчиком
и ждет
заказчиков.
С утра стоит
и топчется
к услугам
общества.
Никто его
не судит…
Да в чем
его вина?
Негоже быть
посуде
без вина.
Текут в него
опивки,
как в винную
копилку.
Ему отрежут
хлебца,
отломят
огурца, –
глядишь,
и он согрелся
и зраком
замерцал.
Он –
к ночи весел,
и сыт,
и пьян,
и просит
песен
гора
тряпья.
А к утру –
со стаканчиком
стоит
и ждет заказчиков.
И в общем
результате –
неплох
изобретатель.
Иные –
к хмелю пущему –
услужливо
суют
непьющему
и пьющему
посудину
свою.
У всех ворот
простаивая –
за жизни
красоту,
посудиной
хрустальною
сияют
на свету.
Уж если сами –
пьяницы,
другим
чего ж желать?!
И песнями
баянятся
их мысли
и дела…
Подожди
с твоею сказкой,
говорун, –
нынче этакое
нам не ко двору.
Ты не хочешь ли сказать,
что паразит
этой ночью,
этой вьюгой
нам грозит?
Что останется над нами,
как была,
нищей мудрости
тугая кабала?
И что жизнь свою
построим мы,
подгибаясь
под героями?
Я отвечу
на глухие слова:
«Наша жизнь
по-иному нова.
Ты послушай
мою теперь речь –
как снимаем
героев
мы с плеч».