3
Он на дали сквозные –
мастак,
он построен
на ровных местах.
Но забыт
и никем не воспет
заревой
и вечерний проспект.
Он оставлен
той ночью в полон
корабельных
зеленых колонн.
Он оставлен
навеки тайком
пробавляться
солдатским пайком.
Но не спится ему
по утрам
под давящей ладонью
Петра.
И Лодейною улицей
в док
пролетает
тревожный гудок.
И когда
прибывает Нева,
он бормочет
глухие слова.
Он снимается с места.
И вот
он шумит,
он живет,
он плывет.
И его уже нету…
Лишь гул
одичалой воды
доплеснул.
Лишь –
от центра на острова
бьется грудью
с гранитом трава.
4
Стой!
Ни с места!
Будешь сыт!
Жить без города нам –
стыд.
Разведешь
меж островами
снова
легкие мосты.
Видишь:
дым хвостами задран,
скручен прядью
на виске.
То –
балтийская эскадра
по твоей
дымит тоске.
Военморы!
Полный ход.
Глубже,
глубже,
глубже
лот.
Вы ведь
городу большому –
мощь,
защита
и оплот.
По морям,
морям,
морям,
нынче здесь,
а завтра там!
Ты им
старшим братом будешь,
всем
восставшим городам!
Кораблей военных
контур,
расстилая низко дым,
вновь скользит
по горизонту.
Ленинград!
Следи за ними.
Обновив и век
и имя,
стань навечно
молодым!
1925–1927
Москворецкие частушки
На Москву да на реку
светит по фонарику –
с каждого пролетца
свет на воду льется.
Я на Каменном мосту
и гуляю и расту,
только мне не вырасти:
очень много сырости.
За мостом на Балчуге
молодые мальчики,
молодые, русые,
бритые, безусые.
Как вас по имени,
как вас по отчеству,
как ваша фамилия? –
очень знать нам хочется.
Хоть и очень интересно, –
не вступаю в разговор
с незнакомым, неизвестным:
может, жулик либо вор.
Автобусы идут
номерованные.
Ох, думки мои,
замурованные.
Возьми меня вывези,
что ж я здесь на привязи?
Поскорее вывози,
не завязни во грязи.
Как у нас на Яузе
ходят тенью кляузы,
под стеной столетнею
вьется плесень сплетнею.
Побегу я на реку,
поклонюсь фонарику:
посвети мне, друг фонарик,
чтоб не сбиться мне с пути.
Светит город за рекой,
до него подать рукой,
если б встрелся провожатый –
хоть ледащенький какой.
Чтобы встрелся на дороге
вежливый, воспитанный,
чтобы был бы без мороки
в жизни друг испытанный.
Ах, Чистые пруды,
тяжелые труды.
Разметались мои мысли,
заплуталися следы.
1928
За синие дни
В Крыму расцветают черешни и вишни,
там тихое море и теплый прибой.
А я, никому здесь не нужный и лишний,
не знаю, как быть и что делать с собой.
А я пропадаю за милую душу,
за милую душу, за синие дни;
ночую без крыши и сплю без подушек,
скитаюсь без цели, живу без родни.
На Курском вокзале – большие составы,
доплаты за скорость платить не могу.
А мне надоело стрелять у заставы,
на темном подъезде на желтом снегу.