Мне чужды ваши рассуждения: —
«Христос», «Антихрист», «Дьявол», «Бог».
Я нежный иней охлаждения,
Я ветерка чуть слышный вздох.
Мне чужды ваши восклицания: —
«Полюбим тьму», «Возлюбим грех».
Я причиняю всем терзания,
Но светел мой свободный смех.
Вы так жестоки — помышлением,
Вы так свирепы — на словах.
Я должен быть стихийным гением,
Я весь в себе — восторг и страх.
Вы разделяете, сливаете,
Не доходя до бытия
Но никогда вы не узнаете,
Как безраздельно целен я.
«О, да, молитвенна душа…»
О, да, молитвенна душа,
И я молюсь всему.
Картина Мира хороша,
Люблю я свет и тьму.
Все, что приходит, то прошло,
В воспоминании светло
Живут добро и зло.
Но, чтоб в душе была волна
Молитвенной мечты,
В явленьи цельность быть должна,
Должны в нем жить черты.
Чем хочешь будь: будь добрый, злой
Но будь же честен за игрой.
Явись — самим собой.
Пусть будет в смерть твоя игра,
Пусть ты меня убьешь, —
Пойму, что мне уйти пора,
Пойму я все, — не ложь.
Я только цельному молюсь,
И вечно мерзки мне, клянусь,
Ханжа, глупец, и трус.
Жили в мире дочь и мать
«Где бы денег нам достать?»
Говорила это дочь.
А сама — темней, чем ночь.
«Будь теперь я молода,
Не спросила б я тогда
Я б сумела их достать»
Говорила это мать.
Так промолвила со зла.
На минуту отошла.
Но на целый вечер прочь,
Прочь ушла куда-то дочь
«Дочка, дочка — Боже мой! —
Что ты делаешь со мной?»
Испугалась, плачет мать.
Долго будет дочку ждать.
Много времени прошло.
Быстро в мире ходит Зло.
Мать обмолвилась со зла
Дочь ей денег принесла
Помертвела, смотрит мать.
«Хочешь деньги сосчитать?»
«Дочка, дочка — Боже мой! —
Что ты сделала с собой?»
«Ты сказала — я пошла»
«Я обмолвилась со зла».
«Ты обмолвилась, — а я
Оступилась, мать моя».
Опрокинулось Небо однажды, и блестящею кровью своей
Сочеталось, как в брачном союзе, с переменною Влагой морей,
И на миг вероломная Влага с этой кровью небесною слита,
И в минутном слияньи двух светов появилася в мир Афродита.
Ты не знаешь старинных преданий? Возмущаясь, дивишься ты вновь,
Что я двойственен так, вероломен, что люблю я мечту, не любовь?
Я ищу Афродиту Случайной да не будет ни странно, ни внове,
Почему так люблю я измену и цветы с лепестками из крови.
«Чем выше образ твой был вознесен во мне…»
Чем выше образ твой был вознесен во мне,
Чем ярче ты жила как светлая мечта,
Тем ниже ты теперь в холодной глубине,
Где рой морских червей, где сон, и темнота.
За то, что ты лгала сознанью моему,
За то, что ты была поддельная звезда,
Твой образ навсегда я заключил в тюрьму.
Тебе прощенья нет. Не будет. Никогда.
Маленькая птичка, что ты мне поешь?
Маленькая птичка, правду или ложь?
— Я пою, неверный, от души пою,
Про любовь и счастье, про любовь мою. —
Маленькая птичка, что в ней знаешь ты?
Я большой и сильный, как мои мечты.
— Маленькое тельце любит как твое.
Глупый, в этом правда, ты забыл ее. —
Маленькая птичка, все же я большой.
Как же быть? Не знаю. Пой мне, птичка, пой!
Так скоро ты сказала:
«Нет больше сил моих».
Мой милый друг, так мало?
Я только начал стих.
Мой стих, всегда победный,
Желает красоты.
О, друг мой, друг мой бедный,
Не отстрадала ты.
Еще я буду, в пытке,
Терзаться и терзать.
Я должен в длинном свитке
Легенду рассказать.
Легенду яркой были
О том, что я — любовь,
О том, как мы любили,
Как любим вновь и вновь.
И вот твоих мучений
Хочу я как моих.
Я жажду песнопений.
Я только начал стих.