Выбрать главу
Твоя пшеница белоярая Хранится у меня в амбаре. Я счастлив. Это подаяние Мне ночью ангелы отдали.
В воскрылиях и всплесках голоса Распахнутость и лебединость. Как ты закликиваешь горестно, Трубишь в свою непобедимость.
Россия у тебя не прянична И не сусальна, как обычно. В твоей светелке чисто, празднично, Там я живу, твоя добыча!
Чу! Где-то гиканье, и топанье, И прах копытный под ногами. Секирами, мечами, копьями Прогоним идолищ поганых.
О избранность моя, о чудо! Пред нами дальняя дорога. Седлай коня, твоя кольчуга Все вытерпят, она от бога!
Средь куликовского пожарища Упала молния прямая. Ты этим божеским кинжалищем До печени пронзи Мамая!
О женщина! Ты изначальна, Качает бог твои качели. И твой ребеночек отчаянно Толкнул ножонками во чреве!
III
Как мне не хватало твоих откровений, Как мне не хватало твоих заклинаний. Пускай графоман это все опровергнет, Но мы с тобой знаем, луна-то льняная!
Колдунья! Пойдем-ка с утра по коренья, Найдем в Уссурийске поляну женьшеня. История катит свои поколенья, И наши стихи — это наши решенья!
Темнеет трава по прозванью пустырник, Мы дождь ей подарим, лишь только росла бы. И сеется мрак сквозь ресницы густые, И падают звезды в подол Ярославны.
На плечи ложится ночная прохлада, Прикрой свои плечики теплой одеждой. Из хвороста, из всевозможного хлама Пробился цветок — это наша надежда!
1980

* * *

Поэзия — трехпалый свист В глухой ночи за переправой. Дрожмя дрожит зеленый лист, Когда она идет дубравой.
Поэзия — пожар в словах, Прыжок пружинисто-упругий. Она живет на островах, А плавает на вольных стругах.
То выйдет на реку Оять, То выгребет на даль донскую. Зачем на полках ей стоять, Сердца людей по ней тоскуют!
1980

* * *

Воскресенье, а люди какие-то сонные, Озабоченные, не влюбленные, Динамиту им, что ли, в кровать, Чтобы спячку взорвать?
Эй, вы, сони, тетери брусничные, Вы тамбовские или столичные, Вы — органика или скелет, Где направленность и интеллект?
Гражданин! Вы проспите Очаково, Вы прочтите, что здесь напечатано. Это лирика, это Кольцов, Да проснитесь, в конце-то концов!
Вы, гражданка, с авоськой сиреневой, Хватит кофту чужую примеривать, Хватит все без разбору хватать, Не угодно ли вам почитать?
Это Байрон, а это Рождественский, Заберите, в авоське поместится, Все на вас как положено быть, А поэзию надо любить!
Обращаюсь открыто я: — Граждане! Наше общество не буржуазное, Нет в нем бедности и голодух, В нашем обществе главное — дух!
Электричка подходит к Мичуринцу, Солнце как-то значительно щурится, И заглядывает в вагон, И за поездом шпарит вдогон!
1980

* * *

Похрустывает наст под лыжами И синева в ушах звенит. И кое-где открылись рыжие Бесстыжие бугры земли.
Волнует это обнажение И просится в ночные сны, Обозначая приближение Ее величества Весны.
Галдят с какой-то новой бодростью Грачи на гнездах, за спиной. Они не изменили подданства, Хоть улетали в мир иной.
Шумят над липами и вязами, Нарушив спячку и покой. Их кровная к земле привязанность Мне нравится. Я сам такой!