Выбрать главу
В острог прикажете податься, Взойти на лестничную круть? Присесть, вздохнуть, поцеловаться? Со страхом вместе вниз взглянуть?
Увидеть землю, снег, соборы И зеркало Москвы-реки, Промолвить заодно с тобою: — Река, родимая, теки!
Так и решили! Я под крышу Залез, тебя к себе зову, Я больше никого не слышу, Одной тобой теперь живу!
Сидим, любуемся снегами, Седою древней стариной, И нет раздоров между нами, И мы счастливые с тобой!
1965

* * *

Быть с тобою — не срок отбывать, не в тюрьме                     сидеть, Быть с тобою — Вселенную, мир понимать, Разговаривать с белой порошею, с месяцем И влюбленно глазами поля обнимать.
Быть с тобою — настраивать сердце на музыку, На доверие и на большую любовь, Черпать воздух не комнатою, не фрамугою, А большими ковшами долин и лугов.
Быть с тобою — не каяться, не виноватиться, Нет зимы, если любишь! Душа как кристалл. Как мне нравится темно-вишневое платьице, Как к лицу твоему цвет сережек пристал!
Быть с тобою — блаженство, полет и парение Над полями, лесами, сияньем холмов. Ты — родник мой звенящий, мое утоление, Мой надежный маяк среди бурь и штормов!
1965

* * *

Лапупя, моя лапунюшка, Тихоня, моя тихонюшка, Встань под мое оконушко, Взойди ко мне, красное солнышко!
Люблю я тебя, лапунюшка, О тебе моя крепкая думушка, Быть бы нам с тобой в одном тереме, Как бы жили мы, как бы пели мы!
Для тебя, моя чистая горлинка, Занималась бы в тереме зоренька, Для тебя, моя лебедь белая, Руки что-нибудь вечно бы делали.
Я дарил бы тебя, чудо-женщина, Оксамитами, скатным жемчугом, Сердоликами, аметистами, А еще поцелуями чистыми.
Ты ступала бы в светлом тереме Упоенно, легко и уверенно. Мне бы не за что было гневаться На тебя, моя красная девица.
Лапуня, моя лапунюшка, Тихоня, моя тихонюшка, Встань под мое оконушко, Взойди ко мне, мое солнышко!
1965

* * *

Голос твой слышу, утренний, свежий, Ровно в девять, как было обещано, А за окошком дремлющий, снежный Лес, и на узенькой тропочке женщина.
Это не ты! И меня не волнуют Эти сапожки, пальто из ратина, Кто-то, наверно, и эту целует. Пусть! Для меня только ты, Алевтина!
Тонко колеблется в трубке мембрана. Техника речь твою бережно пестует. Так еще все неосознанно — рано. Все еще спит, а любовь уже действует.
Сходятся двое на поединок, Не для убийства, а для возрожденья, Так у нас все добровольно едино, Так мне приятны твои возраженья.
Да, не поеду. Да, буду дома. Буду работать, вести свои борозды. Елки от крепкого зимнего рома Клонят к земле свои белые бороды.
Солнышко в соснах вспорхнуло жар-птицею, Встало, пошло над землей, над Памирами. Милая! Ты мне мой суд и юстиция. Можешь казнить, но и можешь помиловать!
1965

* * *

Просыпаюсь — дом мой пуст, Как пустой карман шинели, Как большой весенний куст Отцветающей сирени.
И постель моя грустна, И грустны мои морщины, И грустны мои уста Одинокостью мужчины.
Ночью кашель бил и тряс, Чуть кололо мне под боком, И позванивал матрац Колокольчиком далеким.