— Ты не очень вымок? — учтиво спросил Калле, увидев Сикстена.
— Одежда у меня такая же мокрая, как твой вечно мокрый нос, — дерзко ответил Сикстен.
— Сдадитесь добровольно, или же выкурить вас оттуда? — заорал Юнте.
— О, вы можете вскарабкаться наверх и вытащить нас отсюда, — предложила Ева Лотта. — Ничего, если мы выльем вам немножко кипящей смолы за шиворот?
В эти годы немало было битв и сражений между Алыми и Белыми Розами. Но какой-либо настоящей вражды между обоими кланами не было. Наоборот, все они были самыми лучшими друзьями. А битвы и сражения были для них веселой игрой. Никаких определенных правил ведения войны не существовало. Была лишь одна-единственная цель — нанести как можно больший урон неприятелю, а для этого хороши были почти любые средства. Нельзя было лишь вмешивать в свои дела родителей и других посторонних лиц. Захватывать штаб-квартиру противника, шпионить за ним и заставать врасплох, брать заложников, выкрикивать ужасающие угрозы и писать оскорбляющие честь грамоты, выкрадывать «секретные бумаги» врагов и самим изготовлять документы в огромном количестве, чтобы недруги их выкрадывали, тайно переходить через линию фронта, перенося «секретные документы», — все это было неотъемлемой частью войны Роз.
В данном случае Белые Розы явно ощущали свое безграничное превосходство над Алыми.
— А ну, отойдите немного в сторону, — учтиво произнес Андерс, — я как раз собрался плюнуть!
Алые, недовольно ворча, отступили за угол и тщетно пытались открыть дверь на лестницу.
Но военное счастье вскружило голову предводителю ордена Белой Розы.
— Передайте Алым, что я объявляю пять минут перемирия, надо справить естественную нужду, — сказал Андерс, съезжая по веревке вниз. Он надеялся, что успеет добежать до маленького домика с сердцевидным окошком на двери прежде, чем Алые заметят, что он покинул чердак. Но он просчитался. Прошмыгнув в дверь, он как следует запер ее на задвижку, но не подумал о том, как вернется назад. За углом стоял Сикстен, и его лицо просветлело и засияло, когда он понял, где его враг. Ему достаточно было двух секунд, чтобы кинуться к домику и закрыть дверь на крючок снаружи.
И ликующий смех, которым он затем разразился, был самым зловещим из всего, что когда-либо слышали от своих врагов Ева Лотта и Калле.
— Нашего предводителя необходимо освободить из этого позорного плена, — решительно заявила Ева Лотта.
Опьянев от радости, Алые исполняли воинственный танец.
— У воинов Белой Розы теперь новая штаб-квартира, — кривлялся Сикстен. — Так что эта Роза будет отныне благоухать еще сладостней, чем когда-либо.
— Стой тут и кляни их на чем свет стоит, — сказала Ева Лотта Калле, — а я погляжу, что можно сделать.
У чердака была еще одна лестница, но вела она вовсе не на волю, а только вниз, в пекарню. Этим путем Ева Лотта могла выйти из дома так, чтобы противник этого не заметил. Она спустилась вниз по лестнице, прошла через пекарню, прихватив несколько пряников, и исчезла за дверью совсем в другом конце дома. Затем, совершив долгий обходной маневр, она сумела влезть на забор за дворовыми службами; ей посчастливилось, что ее не заметили Алые. Вооруженная длинной палкой, она перебралась с забора на крышу отхожего места. Андерс услышал, как что-то происходит над его головой, и это озарило лучом надежды его жалкое убежище. Одновременно Калле полностью посвятил себя тому, что извергал проклятия на голову Сикстена и его соратников. Он хотел отвлечь их внимание от Андерса и переключить его на чердак пекарни. Настал бесконечно волнующий миг: Ева Лотта протянула вниз палку, чтобы сбросить крючок. Оглянись Алые в эту минуту — и все было бы кончено. Калле напряженно наблюдал за каждым движением Евы Лотты, и от него требовалось огромное самообладание, чтобы продолжать оскорблять и поносить Алых.
— Бесчестные блохастые вы пудели, вот вы кто! — закричал он как раз в тот момент, когда попытка Евы Лотты увенчалась успехом.
Андерс почувствовал, что дверь подалась, выскочил на волю и совершил грандиозную пробежку к одному из старых вязов. Благодаря многолетней тренировке он мигом влез на дерево. А когда Алые, взбешенные его бегством, словно свора ищеек столпились под деревом, он закричал, что первого, кто осмелится к нему влезть, он отделает так, что родная мамаша не узнает своего сынка. Но тут Сикстен вспомнил про Еву Лотту; ведь она только-только сделала попытку пробраться в надежное укрытие. Увы, ей предстояло узнать, что свободу предводителя она купила ценой своей собственной свободы… Алые окружили отхожее место, и Ева Лотта, точно спелая слива, свалилась прямо в их распростертые объятия при первой же попытке взобраться на забор.