В августе же Тевкелев отправился к туркам с объявлением, что на вопрос их не будет ответа, потому что вопрос сделан прямо с целью испытать крепость союза между двумя императорскими дворами. Если турецкие послы имеют полную мочь и прямое намерение удовольствовать Россию, то пусть объявят, примут ли объявленные им на конференции условия, после чего и русские послы изъяснятся, каким образом отнесутся они к своим союзникам. На это рейс-эффенди отвечал, что хотя они и не могут согласиться на все русские требования, однако могут найти средство удовлетворить Россию: что же касается Австрии, то они ни на четверть аршина не уступят ей земли, скорее все турки пропадут и Порта Оттоманская исчезнет. Они желают знать, какой способ сыщут русские послы отстать от своих союзников, а без этого не могут идти далее в переговорах. По возвращении Тевкелева уполномоченные написали в Петербург: «Турки хотят у нас выведать, чтоб потом поссорить с цесарем, как сначала пытались то же самое сделать с австрийцами чрез князя молдавского. Мы принуждены с ними поступать осторожно и дня два Тевкелева к ним не посылали, ибо и так уже цесарские послы немалое подозрение имеют».
Турки действительно хотели тянуть время и между тем разорвать союз между императорскими дворами. Австрийцы объявили наконец свои условия и неумеренностью их изумили и русских и турецких уполномоченных. Последние, разумеется, спешили с своими внушениями, что цесарцы полгода как вступили в войну и требуют вдвое более земель против русских. Шафиров, Волынский и Неплюев заметили Остейну насчет неумеренности австрийских условий и получили грубый ответ. В Петербурге рассердились на Остейна, и Остерман сказал австрийскому резиденту Гогенгольцеру, что если граф Остейн будет продолжать свою злобу против него, Остермана, то он принужден будет пасть к ногам императрицы и просить ее освободить его от сношений с цесарским двором. Между тем предложили срок, постановленный между Австриею и Турциею для окончания конгресса, именно 15 октября нового стиля, и вдруг Остейн объявляет русским уполномоченным, что он по предписанию своего двора должен предложить туркам новые, легчайшие условия мира и назначить новый срок для переговоров, именно последнее число октября. «Цесарь, – говорил Остейн, – хочет показать всему свету, что он мира желает, хочет уменьшением своих требований оправдаться, что не по его Вине мир не состоялся, ибо настоящие требования государя нашего так малы, что не стоят и двадцатой доли употребленных на войну иждивений». Русские министры представляли ему, что объявить новые, легчайшие условия мира, не получив ответа на прежде предложенные условия, – это значит ободрить турок: из уменьшения требований они легко поймут, что цесарю мир нужен. Остейн отвечал, что, имея от двора своего указ, иначе поступить не может: отложить объявление об уменьшении требований нельзя, потому что венский двор дал уже знать об этом другим дворам и Франция склоняет Порту к миру. Новые условия состояли в том, что цесарь отказывался от всех претензий на Молдавию и Валахию, но удерживал крепость Ниссу с остальною частию Сербии, бывшею до мира в турецком владении. Русские уполномоченные с своей стороны объявили, что императрица не требует Тамани, Темрюка и всех земель, лежащих по ту сторону Кубани, довольствуется Азовом, Очаковом и Кинбурном с пристойными границами. Но в ответ на эти требования турецкие уполномоченные объявили, что они уезжают, не имея права переговаривать на таких основаниях. Турецкие послы выехали из Немирова 10 октября; вслед за ними отправились австрийские, а потом и русские.