Но Миниху давали знать, что союзники, австрийцы, громко жалуются на возвращение его ни с чем из похода, чему приписывают свои неудачи и требуют вспомогательного русского войска для обороны своих земель.
4 октября из Киево-Печерской крепости Миних писал императрице, что вся армия благополучно достигла границы и регулярные полки размещены на зимних квартирах, а нерегулярные распущены по домам. «Глубокую печаль, – прибавляет Миних, – в какую погружен генералитет вместе со мною, что нельзя было исполнить повелений вашего величества, может разогнать только высочайшее обнадеживание вашего величества, что нашими всеподданнейшими при сем деликатном деле поступками довольны быть изволите, чем бы я мог обрадовать генералитет после таких понесенных им в минувшую кампанию трудов. Жалобы австрийского двора на возвращение русской армии, на безуспешность обеих кампаний, вследствие чего будто бы все турецкие силы обратятся против Австрии, эти жалобы неосновательны: обоими нашими походами, и прошлогодним и нынешним, отвлечено было от австрийских границ сильное турецкое войско и все татары, и теперь когда наша армия благополучно возвратилась и в скором времени будет пополнена, то и впредь неприятель будет на нее смотреть и в этой стороне сильное войско держать. Что в воинских действиях против сильного неприятеля не всегда можно положенное в операционных планах исполнить, это цесарцы сами испытали, ибо, имея сильное войско, в две кампании не только Виддина взять не могли, но и свои крепости потеряли. Ваше величество уже согласились на отправление двадцатитысячного вспомогательного корпуса к австрийцам, и потому мне остается только исполнить высочайшую волю без рассуждения. Но по присяжной должности и ревности не могу не донести, что войско наше очень истомлено, в людях и лошадях немалая была убыль и зимою надобно иметь крепкую осторожность, войско по границе в готовности держать. В походе чрез Польшу, какие бы ни были взяты предосторожности, нельзя удержать наших драгун и солдат от побегов, не только рекруты, но и старые драгуны и солдаты дезертируют, по их собственным словам, не выдержав нынешних трудных походов, надеясь найти там свой закон и соплеменников и прожить военное время между ними в покое. Опасная болезнь свирепствует в Каменце-Подольском, в Бухаресте, Яссах, в Венгрии почти до самого Дуная, и потому очень опасно такой большой корпус отправить этою дорогою, да и без заразительных болезней в тех местах, чрез которые нашему корпусу надобно будет проходить из Польши в Венгрию, постоянно дурной воздух и нездоровая вода. Пропитание корпуса будет очень затруднительно; пойдет одним трактом – горы и трудные перенравы через реки; самая удобная дорога – к силезским и богемским границам, но это такая даль, что если корпус выступит в поход и зимою, то поспеет к цесарскому войску не ранее будущей кампании. Если наш корпус вступит в Польшу, то турки и татары могут вторгнуться в это государство, побить и в плен забрать многие тысячи людей, особенно греческой веры, которые по той границе преимущественно живут, могут все разорить и сжечь, отнять у нашего корпуса средства существования, и он принужден будет начать воинские действия в Польше, что произведет среди недоброжелательных поляков опасные последствия. К такому корпусу надобно заблаговременно назначить добрый и искусный генералитет, но из состоящих при здешней армии генерал Румянцев обязан многими украинскими делами, генерал Кейт до сих нор еще не выздоровел, генерал Бирон просит отпуска, того же хочет и генерал Левендаль, генерал Загряжский под военным судом и неспособен, Бутурлин и князь Репнин исправны и надежны, но здоровьем слабы».