— Да, да, я буду ждать!
Я вскочил в проезжавший мимо трамвай, или, как их здесь называют, boud, и вернулся домой.
Переодевшись, я отправился делать визиты. В мое отсутствие ко мне заходил один господин и оставил мне книгу, в которой я нашел карточку. На карточке этой я прочитал: А. д'Эскраньоль Тонай, штаб-офицер бразильской армии.
Оставленная мне книга крайне заинтересовала меня; она была озаглавлена: «Отступление от Лагуны; эпизод из Парагвайской войны». Книга эта была написана по-французски и издана в Париже в 1879 году, автор ее, вероятно, был тоже француз. Я обратился с расспросом относительно господина Тоная к моему любезному хозяину. Оказалось, что он прекрасно знает этого офицера, отец которого действительно был французом и в продолжение нескольких лет являлся французским консулом в Рио. Сын его, родившийся в Бразилии, натурализовался[27] и служил теперь в бразильской армии. Он всеми уважаем и весьма ценим императором, который знает толк в людях и редко ошибается.
Получив все эти сведения, я вернулся в свою комнату и развернул книгу. На первом листе ее автор написал очень милое и любезное посвящение мне, за что я был, конечно, весьма ему признателен. Такого рода внимание всегда лестно и приятно нашему брату. Кроме того, эта книга заинтересовала меня еще и потому, что, находясь в Бразилии, я вполне естественно желал как можно лучше ознакомиться с историей и литературой этой страны, а присланная мне книга относилась к истории войны Бразилии с Парагваем[28]. Засев за нее, я прочел ее залпом, настолько она была интересна по своему содержанию и при этом написана так живо, так ярко в ней были обрисованы типы, что нельзя было не увлечься.
В тот момент, когда я дочитывал последние строки и уже готов был захлопнуть книгу, ко мне в комнату зашел господин Сойе.
— Ну что? Вы готовы? — спросил он, пожимая мне руку.
— Весь к вашим услугам! — ответил я.
— Прекрасно! Значит, мы можем ехать… Скажите, что вы читали, когда я вошел?
— Книгу господина Тоная.
— А-а… «Отступление от Лагуны»?
— Да; вы ее читали?
— Нет, я в военном деле решительно ничего не смыслю! Вы все забываете, что я не более как только часовщик… Так вы готовы? Едем! Ведь нам далеко ехать!
— За город?
— Нет, я не настолько богат, чтобы иметь возможность снять дачку в Ботафаго или Сан-Доминго; я живу в скромном домишке на самом краю города по дороге в Сан-Кристобаль.
Разговаривая таким образом, мы вышли из дома. Господин Сойе остановил проезжавший мимо трамвай, и несмотря на то, что он был полон публики, мы все-таки ухитрились кое-как уместиться.
Наши мулы везли нас всю дорогу галопом. Кажется, эти бедные животные не знают здесь другого аллюра. Минут через двадцать господин Сойе дернул за шнур звонка — и трамвай остановился разом, как вкопанный. Мы сошли.
— Я живу на этой улице, что прямо перед нами! — сказал мой спутник.
— Что же вы говорили, что это так далеко?
— Да, если бы мы пошли пешком, то шли бы, вероятно, не менее часа.
— Неужели?
— Да, могу вас уверить!
Мы стали подниматься вверх по улице, которая шла в гору и хотя была светлая, широкая и прекрасно вымощенная, что в Рио довольно редко, но такая крутая, что мы подвигались с трудом. Я совершенно задыхался, да и мой спутник не меньше меня.
— Ну, вот мы и пришли! — вымолвил наконец господин Сойе, вздохнув полной грудью.
Вдруг дверь его квартиры сама собой распахнулась, и на пороге показалась еще молодая и очень красивая женщина с ребенком лет трех на руках.
Ребенок был прелестной белокурой девчуркой с вьющимися, как у херувима, волосами и веселыми, смеющимися глазками.
— А-а, папа! Папа! Здравствуй, папа! Нини была хорошей девочкой!
И она повисла, обхватив обеими ручонками шею отца.
— Ты была умница? Да?
— Да, папа, очень, очень хорошей! Да, мамочка?
— Хм! — неопределенно вымолвила молодая женщина. — Мне кажется, что не совсем! — И она улыбнулась, обнаружив при этом два ряда ослепительной белизны зубов. — Но входите, прошу вас! — обратилась она ко мне. — Зачем же вам стоять так долго в дверях?
Мы вошли.
Любезная хозяйка провела меня в гостиную, усадила и стала расспрашивать о том, как мне нравится Рио, хорошо ли меня приняли здесь, доволен ли я своей квартирой, наговорила мне много приятного о том, как она страстно желала познакомиться со мной, как она увлекалась моими книгами и тому подобное, а затем, извинившись, пошла присмотреть за своим хозяйством.
— Ну, а теперь располагайтесь, как у себя дома, — обратился ко мне господин Сойе, — мы люди не церемонные, и я желаю только одного, чтобы вы чувствовали себя хорошо у меня в доме. Если хотите, я покажу вам нашу квартиру; тогда вы будете иметь понятие о том, что такое бразильский дом.
Мне уже была знакома оригинальная архитектура домов в Рио, но я не имел ни малейшего представления о том, каково их внутреннее устройство и расположение. Я не стану утверждать, будто все дома в Рио таковы, как дом господина Сойе, но, насколько я сумел убедиться впоследствии, все они весьма плохо устроены, очень дурно распланированы, неудобны и совершенно лишены всякого комфорта.
Едва вы войдете в квартиру, как увидите прямо перед собой лестницу, приблизительно ступенек в тридцать, по обе стороны которой громоздятся высокие, глухие каменные стены; самая лестница до того узка, что занимает не более полутора футов в ширину. Спустившись по этой лестнице вниз, вы попадаете на кухню, откуда ведет дверь в сад величиной с ладонь, без малейшего намека на тень, но прекрасно прибранный и выметенный. Кухня — или, вернее, подвал с земляным полом, служащий кухней — низкая, но довольно светлая, благодаря настежь открытой двери в сад. Рядом с этой кухней находится точно такая же ванная комната, а из этой ванной ведет наверх другая лестница, ужасно крутая, по которой непривычному человеку трудно подниматься. Преодолев это препятствие, вы попадаете в огромную столовую, прекрасно освещенную четырьмя громадными венецианскими окнами, из которых открывается чудный вид, но это нельзя приписать искусству архитектора и приходится только благодарить его за то, что он не догадался загородить чем-нибудь этот вид. Эта прекрасная, светлая и высокая комната находится на полпролета лестницы влево, а в самом конце ее, справа, прехитро устроена дверь, переступив за порог которой, вы ежеминутно рискуете слететь или скатиться прямо в кухню с высоты приблизительно от полутора до двух метров, без малейшей возможности уцепиться за что-нибудь и тем самым удержаться от окончательного падения.
Переступив с надлежащей осторожностью порог этой двери, вы вступаете в длинную анфиладу комнат с высокими потолками, прекрасно освещенных большими окнами и роскошно обставленных на французский лад со вкусом и изяществом, присущим только парижанкам.
Особенно меня прельстили прекрасные кровати, с большими и малыми подушечками, с легкими волосяными и упругими пружинными матрацами — словом, такие, к каким мы привыкли во Франции.
Господин Сойе сообщил мне, что такого рода кровати можно достать и в Рио, но только они стоят громадных денег.
Таков был дом, в котором жил господин Сойе; он ужасно дорожил им, поскольку, как он сам говорил, дом это был чрезвычайно удобен, и ему пришлось долго искать, прежде чем напасть на это помещение. Каковы же должны были быть те дома, которые считаются здесь неудобными!
К обеду вместо одного компаньона господина Сойе прибыли двое. Один — француз, другой — бразилец, прелестный парень, веселый, добродушный, говоривший по-французски, как урожденный парижанин.
Впрочем, в Рио решительно все говорят по-французски, и я положительно удивляюсь, почему бразильцы считают своим родным языком португальский, тогда как по характеру они настоящие французы. Да и по происхождению своему они, как и французы, принадлежат к той же латинской расе.
В шесть часов мы сели за стол.
Всего нас было семь человек, считая в том числе и сына господина Сойе, красивого юношу лет шестнадцати, и маленькую белокурую дочурку.
28
В 1865–1870 гг. коалиция Аргентины, Бразилии и Уругвая вела войну с Парагваем, достигшим существенных успехов в экономическом развитии. В результате военных действий территория Парагвая была оккупирована вражескими войсками, большая часть населения истреблена.