Эти господа выразили пожелание увезти меня с собой на берег, но я вежливо отказался.
Тогда они простились с командиром и со мной и покинули судно. Мы расстались самыми лучшими друзьями.
Когда таможенники наконец отчалили, командир вздохнул полной грудью.
Я сошел на берег в половине пятого вечера, вместе с капитаном, который желал представить меня господину Лейбе, директору отделения компании «Товарищество Грузовщиков» в Рио.
Дружески простившись с офицерами «Ла-Портеньи», я наконец расстался с судном.
Глава IV
РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО
Честно говоря, я сохранил весьма дурное воспоминание об улицах Рио-де-Жанейро. Улицы эти были узки, грязны, темны, плохо мощены, молчаливы и безлюдны, с плотно опущенными занавесями и жалюзи окон, за которыми слышался иногда визгливый женский смех; лавки и магазины, грязные и темные, отличались каким-то особым зловонием. Навстречу попадались лишь грязные негры и негритянки да два-три европейца, случайно заблудившихся в безлюдной пустыне этих улиц. Странные экипажи, походившие на корбильяры — старинные восьмиместные кареты, в которых перевозился штат слуг французских королей, — с вечно опущенными шторами, медленно колыхавшиеся по невозможной мостовой, заранее пугали меня.
В то время бразильские дамы были совершенными невидимками, они никогда никуда не показывались, а пешком даже среди дня ни одна женщина, уважающая себя, не решилась бы выйти на улицу; только дамы mediro — pelo — метиски — осмеливались на это, да и то очень редко.
С первых же шагов, как только я вступил на берег, вид города поразил меня. Все окна были широко раскрыты, толпы мужчин и дам, одетых по последней парижской моде, весело и свободно разгуливали по улицам.
Я положительно не узнавал Рио-де-Жанейро! Роскошные магазины, кафе и рестораны встречались на каждом шагу; комфортабельные отели, чудные богатые дома; оживленная толпа веселых и деловитых лиц, какую можно встретить только на улицах Лондона и Парижа, роскошные и элегантные экипажи, всадники на щегольских конях — все это шло, ехало, стремилось куда-то. Женщины и мужчины, дамы и кавалеры, мастеровые и монахи толпились на тротуарах, и сверх всего этого трамваи, запряженные то парой, то четверкой рослых мулов, во всю прыть мчались по улицам взад и вперед.
Трамваи эти, приобретенные у Соединенных Штатов, прекрасно устроены: за двадцать рейсов — около двадцати сантимов — можно объехать весь город из конца в конец.
Все это так удивляло меня, было так неожиданно, что я положительно не мог прийти в себя от удивления и радости при виде всех этих перемен. Мне говорили, что этой переменой в нравах и обычаях Бразилия обязана трамваям: в один прекрасный день дамы, которым уже наскучило сидеть по домам, между тем как их супруги, братья и отцы катались в трамваях, произвели переворот, овладев этими громоздкими экипажами, которые взяли приступом под носом у мужчин.
Это, должно быть, правда, потому что такого рода прием весьма согласен с духом женского характера; при этом я добавлю, что этот переворот послужил ко благу нравов и цивилизации.
В такой столице, как Рио-де-Жанейро, женщины никак не должны были оставаться вне прогресса, мало того, они должны идти впереди и подавать пример.
Улицы старого Рио узки и отвратительно мощены, но трамваи мчатся по ним во весь опор, и возницы так ловки и привычны, что несчастные случаи очень редки.
С пристани мы направились прямо к господину Лейбе, который принял меня очень радушно и сердечно. Это один из богатейших негоциантов, особенно уважаемый всеми за свою правдивость, сердечную доброту и справедливость. Человек этот несколько раз оказывал мне услуги, за которые я останусь ему всегда благодарен; он постоянно относился ко мне как добрый друг и старый приятель, и я сохранил о нем самые лучшие воспоминания.
Было уже слишком поздно, когда я расстался с ним, чтобы приниматься за какие бы то ни было дела, и потому я решил отложить их до завтра. Меня проводили в гостиницу «Францию» — одну из самых дорогих и роскошных в Рио; за два дня я истратил там три фунта стерлингов, а потому постарался пробыть там как можно меньше, хотя не мог нахвалиться всеми удобствами и прекрасным уходом прислуги. Я чувствовал себя там совершенно так, как если бы был в Париже, но мне не этого хотелось: я рассчитывал пробыть в Рио не менее двух месяцев, и потому мне нужно было что-то иное, чем гостиница, как бы прекрасна и удобна она ни была.