Уеду я на хутор. Чёрт с ними! У Вас есть Феодосия.
Кстати о Феодосии и татарах. У татар расхитили землю, но об их благе никто не думает. Нужны татарские школы. Напишите, чтобы деньги, затрачиваемые на колбасный Дерптский университет, где учатся бесполезные немцы, министерство отдало бы на школы татарам, которые полезны для России. Я бы сам об этом написал, да не умею.
Лейкин прислал мне очень смешной водевиль своего сочинения*. Это человек единственный в своем роде.
Будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
Скажите Маслову, что судьба его пьесы решается*; колебание то в одну, то в другую сторону. Одну испанскую пьесу поставили и провалились*, другой ставить не решаются.
(обратно)Суворину А. С., 28 ноября 1888*
540. А. С. СУВОРИНУ
28 ноября 1888 г. Москва.
28 ноябрь.
«Счастливые мысли»*, дорогой Алексей Сергеевич, не совсем подходят. Читатель привык искать под этим заглавием мысли бернардовского пошиба*. Во-вторых, это заглавие не раз уж эксплоатировалось малыми газетами.
Свой рассказ* я кончу у Вас, и если он сгодится для «Нов<ого> врем<ени>», то я буду очень рад. Я бы его давно уже кончил, но мне мешают так, как никогда еще не мешали. Посетителям нет конца… Просто мука! Столько лишних разговоров о чёрт знает чем, что я обалдел и о Петербурге мечтаю, как о земле обетованной. Сяду у Вас в комнатке сиднем и не буду выходить.
Рассказ выходит скучноватым. Я учусь писать «рассуждения» и стараюсь уклоняться от разговорного языка. Прежде чем приступить к роману, надо приучить свою руку свободно передавать мысль в повествовательной форме. Этой дрессировкой я и занимаюсь теперь. Я дам Вам прочесть. Если мои опыты годны на что-нибудь, то берите; если не годны, то так и скажите. У меня много негодного товара, и я не чувствую себя дурно оттого, что не печатаю его. Сюжет рассказа таков: я лечу одну молодую даму, знакомлюсь с ее мужем, порядочным человеком, не имеющим убеждений и мировоззрения; благодаря своему положению, как горожанина, любовника, мужа, мыслящего человека, он волей-неволей наталкивается на вопросы, которые волей-неволей, во что бы то ни стало должен решать. А как решать их, не имея мировоззрения? Как? Знакомство наше венчается тем, что он дает мне рукопись — свой «автобиографический очерк», состоящий из множества коротких глав. Я выбираю те главы, которые мне кажутся наиболее интересными, и преподношу их благосклонному читателю. Рассказ мой начинается прямо с VII главы и кончается тем, что давно уже известно, а именно, что осмысленная жизнь без определенного мировоззрения — не жизнь, а тягота, ужас. Беру я человека здорового, молодого, влюбчивого, умеющего и выпить, и природой насладиться, и философствовать, не книжного и не разочарованного, а очень обыкновенного малого.
Выходит у меня не рассказ, а фельетон.
Директора московск<их> театров* я отлично знаю. Добрую половину он врал на женщин.
Эчегерая можно играть* в мещанской гостиной, а для Маслова нужно воздвигать соборы и кладбища. Разница большая. Если бы пьеса Маслова* была втрое хуже, но обыкновенная, бытовая или брыкательная, то она давно бы уже шла у Корша. Ведь вопрос не в том, хороша она или нет! Откуда Маслов взял, что Петипа — Дон-Жуан?* Это деревянный, лакированный француз и больше ничего.
Привет Вашим. Отличные у Вас конверты! Когда я женюсь на богатой, то куплю себе на 100 руб. конвертов и на 100 р. духов.
Ваш А. Чехов.
Вместо «Счастливых мыслей» не взять ли «Без заглавия»?
(обратно)Шехтелю Ф. О., 1 декабря 1888*
541. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ