— О, это ужасно! Разве вы можете предположить, чтобы пруссаки способны были поступить таким образом?
— Будьте уверены, что не преминут, графиня. Вспомните, что они взбешены неудачею, которую потерпели, и мечтают только о мести. Смерть Поблеско, должно быть, окончательно свела их с ума, они примут все меры, чтобы разыскать виновников убийства, и, не колеблясь, за отсутствием настоящих виновных, выместят злость на невинных.
— Что делать, Боже мой? — шепотом произнесла она, в отчаянии всплеснув руками.
— Положиться на меня, графиня, и принять то средство, которое я имею честь предлагать вам, другого нет, чтобы выйти из затруднения и оградить вас от опасности, которая грозит и вашим друзьям. Принимаете вы мое предложение, графиня?
— Приходится принять, но уверены ли вы…
— Если не случится чего-нибудь совершенно непредвиденного, я ручаюсь за спасение всех вас.
— Так поступайте по вашему усмотрению, и да наградит вас Бог за громадную услугу, которую вы нам окажете!
— Счастье быть вам полезным, графиня, с избытком вознаградит меня. Усните часок, необходимо восстановить ваши силы.
— Хорошо, попробую, я просто измучена.
— Пожалуйте, графиня, в эту лачугу, вы ляжете на сухие листья и, завернувшись в мой плащ, вполне будете ограждены от холода.
— Да, — сказала она, силясь улыбнуться, — надо уметь применяться к обстоятельствам, впрочем, у меня глаза смыкаются против воли.
Незнакомец помог графине подняться на ноги, взял ее под руку и повел внутрь хижины.
— Отдыхайте без опасения, графиня, вы находитесь под охраною моей чести, я сам буду караулить ваш сон.
— Благодарю, — сказала она, дружелюбно протянув ему руку.
Незнакомец с почтительным поклоном пожал ей руку и удалился.
Едва графиня осталась одна, как закуталась в оставленный ей незнакомцем плащ, легла на ворох сухих листьев в углу и, сломленная усталостью, впала почти мгновенно в глубокий сон.
Граф Отто фон Валькфельд, когда вышел из хижины, пытливо взглянул в ту сторону, где беглецы растянулись, как попало на траве, и медленно приблизился к ним.
И этих бедных людей также сломила усталость, они спали, как говорится, мертвым сном.
Граф пристально всмотрелся в каждого из них поочередно, когда же удостоверился, что все они крепко спят, не колеблясь, углубился в лес.
Однако он не сделал более десяти шагов в глубь лесной чащи. Достигнув места, которое, по-видимому, узнал, он остановился, приложил руки к углам рта, так что образовалось нечто вроде трубы, и дважды ухнул по-совиному необычайно искусно.
Почти немедленно вслед за тем ему так же отозвались невдалеке. Граф торопливо взял сигару в рот, несколько раз сильно затянулся и бросил ее кверху; сигара описала во мраке огненную дугу и упала на землю.
Через минуту ветви кустов раздвинулись, и появился человек.
Он был молод, в полувоенном костюме и вооружен с ног до головы; мелкие и благородные черты, темные усики и светлый, живой взор, блестевший проницательностью и умом вызывали симпатию. Он, казалось, излучал прямоту и добродушие, роста был высокого, сложения красивого и сильного, словом, он казался на вид одним из тех могучих горцев, которые нравятся потому, что честны и располагают к себе с первого взгляда.
Человек этот смело подошел к графу и остановился в двух шагах от него, поклонился со смесью уважения и добродушия и ждал, не говоря ни слова, когда графу угодно будет заговорить.
— Ого, — дружески сказал ему вполголоса последний, — вы не замедлили ответить на мой призыв, любезный Конрад, поторопились же вы, ей-Богу!
— Вы приказали мне торопиться, и я, по обыкновению, повиновался вам, любезный Отто, — просто сказал тот, кого граф назвал Конрадом.
— И я благодарю вас, Конрад, — ласково продолжал граф, — впрочем, я давно знаю, что вы верный друг.
Конрад ответил поклоном и весело улыбнулся. Граф продолжал:
— А что пруссаки?
— Не знаю, право, что вы им сделали во время сумасбродной выходки вашей в эту ночь, — ответил молодой человек со смехом, — но верно то, что они взбеленились, просто неистовствуют, честное слово!
— В самом деле? — вскричал граф с довольным видом.
— Должно быть, вы сыграли с ними штуку прескверную.
— Я? Ничуть! Втерся я к ним просто для того, чтобы сделать одно честное дело. Мне нужно было отомстить одному из бесчисленных их шпионов, который при этом был и личный мой враг. Я имел удовольствие проколоть его шпагой насквозь и уложить на месте.