— Генерал Дролинг где? — спросил полковник у трактирщика, который подбежал к нему, сняв шапку.
— Его превосходительство изволят завтракать, — почтительно ответил хозяин, — совсем уже кончают.
— Хорошо, доложите генералу, что полковник фон Экенфельс спрашивает, угодно ли ему будет принять его.
— Сию секунду, господин полковник, — ответил трактирщик.
И, отдав честь, он бегом помчался вон из залы.
— Господа, — обратился полковник к адъютантам, — вы подождете меня. Не здесь, — прибавил он, бросив презрительный взгляд на солдат, которые все стояли вытянувшись в струнку, неподвижные и держа руки под козырек, — но в отдельной комнате, где вы будете одни.
Трактирщик вернулся.
— Его превосходительство просит ваше высокоблагородие пожаловать наверх, — сказал он.
— Показывай дорогу.
И, махнув двум офицерам на прощание рукой с видом покровительственным, он вышел из залы вслед за трактирщиком.
Как только удалился их начальник, офицеры отворили дверь боковой комнаты и расположились в ней с комфортом.
По знаку унтер-офицера саксонские солдаты сели опять к столам и продолжали есть, тогда, как он взялся за трубку и по-прежнему стал расхаживать взад и вперед.
Полковник был встречен генералом с чисто военной простотою.
Дролинг сидел за столом против своего молчаливого товарища, на столике, нарочно поставленном под рукою, было множество пустых блюд и грязных тарелок и, кроме того, штук десять пустых бутылок да столько же нераскупоренных, между которыми четыре бутылки шампанского занимали самое видное место.
Генерал и его сотрапезник были красны как раки: они усердно оказали честь заказанному ими плотному завтраку.
— Садитесь, полковник, — сказал генерал, дружески протягивая ему через стол руку, — я истинно рад вас видеть. Дер тейфель! Я не приглашаю вас завтракать, потому что, как видите, мы уже принялись за десерт.
— Очень благодарен, ваше превосходительство, я также завтракал, — ответил полковник, садясь.
— Тем лучше, тысяча чертей французов! Но если есть не хотите, выпить вы должны, клянусь бородою дьявола! Ну, ты, — обратился он к трактирщику, — подавай господину полковнику стакан, проклятая свиная кожа! Да раскупорь бутылку шампанского, торопись смотри, или я переломаю тебе все кости, баранья ты голова!
Трактирщик поспешил исполнить приказание. Стаканы были наполнены и осушены.
— Превосходное вино, — заметил генерал, облизываясь с наслаждением, — превосходное вино, однако ниже достоинством наших добрых рейнских вин.
Полковник Врангель отозвался каким-то фырканьем или ржанием, где ни одного отдельного слова слышно не было, и снова налил стаканы.
— Хорошо вам живется здесь, полковник? — спросил Дролинг, выбирая сигару в великолепной сигарочнице.
— Нисколько, ваше превосходительство, жизнь преглупая.
— Я понимаю это. За ваше здоровье!
— За ваше, генерал!
— Кстати, прочтите-ка эту бумагу.
Он подал полковнику сложенную бумагу, которую достал из кармана мундира.
— Приказ генерала фон Вердера находиться под вашею командой?! — с изумлением вскричал Экенфельс.
— Неприятно вам это? — спросил генерал, осушая стакан, который молчаливый товарищ его только что наполнил.
Этот странный не то товарищ, не то адъютант, по-видимому, имел обязанностью наливать стакан начальника и пить как бочка: два дела, исполняемые им добросовестно и с редким усердием.
— Нисколько, ваше превосходительство, — возразил Экенфельс, стараясь скрыть гримасу, — напротив, я очень рад. Итак, ваше превосходительство сменили генерала фон Вердера в командовании Эльзасом?
— Да, — ответил тот небрежно, — возьмите же себе сигару. Барон Мольтке находит его слишком вялым и в особенности слишком мягким с населением бунтовщиков.
— Я не скажу этого.
— Однако это так. Отличный военный этот барон Мольтке! — вскричал Дролинг, взявшись за стакан. — За его здоровье!
— Исполин! — восторженно вскричал полковник и осушил свой.
— Чудо! — сиплым голосом подтвердил адъютант. Знакомство было сделано, вместе курили, пили вино и кофе. У немцев особенные правила гастрономии.
— Прескверные у вас шпионы, — заговорил опять Дролинг между двух клубов дыма, — оттого они и служат вам самым жалким образом.
— Вы находите, ваше превосходительство?
— Доказательства имею. Общее правило, полковник, никогда к службе не должно примешивать страстей, иначе все пойдет навыворот: собою не владеешь, в глазах мутно и суждение притупляется. За ваше здоровье!