— Понял, понял, — пробормотал Энсон, чувствуя, как по спине скатываются холодные капли пота.
— Прекрасно. Вернешь долг Джо в понедельник… но без глупостей, понятно?
«Все будет в порядке, — исступленно думал Энсон. — Я выгадал два дня. В понедельник вечером я буду с Мэг».
Но здесь Энсон ошибался, все было как раз плохо. Моряк вдруг сделал два быстрых шага в направлении Энсона, и в следующее мгновение его правый кулак впечатался в живот Энсона. Энсон сложился пополам и растянулся на заляпанном машинным маслом бетоне гаража. Как сквозь вату он услышал слова Моряка:
— Так что до понедельника, приятель. А если не найдешь деньги, сам знаешь, что тебя ждет. Это для тебя урок. И помни о Сэме… не уплатишь ему, считай себя мертвым.
Энсон лежал без движения, обхватив руками живот, сжав зубы и судорожно пытаясь вдохнуть воздух в готовые разорваться легкие. Он смутно сознавал, что холод бетона проникает сквозь одежду в его изнывающее от боли тело, а сам прислушивался к удаляющимся и затихающим вдали шагам Хогана, бывшего чемпиона Калифорнии по боксу в полутяжелом весе.
Энсон лежал на постели. Было воскресное утро. Стрелки часов показывали 11.15. Вокруг пупка, куда пришелся удар Хогана, кожа приобрела желтовато-зелено-черный цвет. Накануне он с трудом дотащился до лифта и кое-как смог зайти в квартиру. Проглотив три таблетки снотворного, он завалился в постель. Проснулся он поздним утром, когда сквозь шторы уже пробивались яркие лучи солнца. Постанывая, он добрался до ванной. В желудке все горело. С облегчением он отметил, что в моче нет крови. И все же Энсон был очень напуган. Он с ужасом думал о предстоящей новой встрече с Хоганом, если не удастся найти деньги для Дункана. Потом он начал думать об июне. Он, должно быть, из ума выжил, раз взял эти восемь тысяч у Бернштейна! Надо же было идиоту поставить все деньги на явного аутсайдера! Что б она издохла, эта кляча! При мысли о восьми грандах долга мороз продрал по коже. Теперь он был уверен, что нигде не сможет раздобыть нужную сумму. Осторожно дотронувшись пальцами до живота, он застонал от бессилия. Хоган его убьет, это как пить дать. В лучшем случае превратит в дебила.
Размышляя о своем отчаянном положении, он провалялся в постели еще четыре часа. В поисках выхода его разум метался, как попавшая в мышеловку мышь.
Мысли путались в голове, но постепенно из их сумбура выкристаллизовалась идея, которую он поспешно отбросил. Но по мере того, как проходил час за часом, а никакого другого решения проблемы на ум не приходило, он, наконец, занялся этой идеей всерьез.
Он подумал о Мэг Барлоу.
«Она что-то задумала, это ясно. Этот рассказ об афере со страховкой… да и те безделушки, которые она называла «драгоценностями»… Без сомнения, ей нужен был повод, чтобы вызвать Энсона туда. Да и зачем она сказала, что по понедельникам и четвергам мужа не бывает дома?.. Это тот шанс, который я ищу…»
Раздумывая над этой идеей, он уснул тяжелым сном больного человека и проспал до утра понедельника.
Прихрамывая, Энсон покинул автостоянку возле магазина Фремли. Ходить было очень больно, приходилось постоянно держать корпус прямо. Он толкнул вращающуюся дверь и прошел в заполненный покупателями зал. Осмотревшись, он спросил у лифтерши, где находится отдел садоводства и огородничества.
— В полуподвале. Секция «Д», — ответила девушка.
В секции «Д» толпилось очень много покупателей, чему Энсон не удивился. Он узнал почерк того же гения, что сотворил миниатюрный сад во дворе дома Барлоу. Восхищенные люди, ахая и охая, расхаживали между цветочными горшками, миниатюрными фонтанчиками, красиво оформленными витринами с разложенными на них срезанными цветами. Покупателей обслуживали четыре девушки в зеленых рабочих халатах. Они деловито записывали заказы. Сам Барлоу, с карандашом за ухом, стоял у письменного стола и зорко следил за работой девушек.
Фил Барлоу был настолько не похож на человека, каким его представлял себе Энсон, что, с минуту понаблюдав за ним, он не удержался и спросил у одной из девушек, это ли мистер Барлоу. Получив утвердительный ответ, он удивился, но все же принялся внимательно рассматривать этого человека, который как раз продавал розовый куст пожилой супружеской паре.
«Как же такое могло случиться, что такая необыкновенная женщина, как Мэг, оказалась замужем за таким недотепой?» — спрашивал Энсон самого себя. Со своей выгодной позиции, закрытый покупателями, Энсон рассматривал Барлоу со все возрастающим интересом.
На вид Барлоу было чуть больше сорока. На голове копна густых черных волос, худенький коротышка, под глубоко посаженными глазами темные круги. Тонкие губы вздорного человека, остренький длинный нос. Рассматривая этого недотепу, Энсон решил, что единственным, чем мог этот человек завоевать симпатию, были руки: ухоженные, аристократические.
Энсон отошел подальше, морщась от запаха цветов, уверенный в том, что серьезное соперничество ему не грозит. Направляясь к своему автомобилю, он даже забыл о тупой боли в области живота. В этот день ему нужно было нанести еще три деловых визита, а было уже без двадцати четыре. Чтобы попасть к Мэг, нужно было освободиться к семи вечера.
Путь к машине пролегал мимо ряда телефонных кабин. На то, чтобы отыскать телефонный номер Мэг Барлоу, ему понадобилось три минуты. Он тут же набрал его.
Мэг сразу подняла трубку, словно дожидалась его звонка. При звуках ее голоса у Энсона перехватило дыхание.
— Добрый день, миссис Барлоу, — сказал он, пытаясь придать своему голосу легкость и непринужденность. — Это Джон Энсон.
После короткой паузы она переспросила:
— Кто?
Он почувствовал раздражение. Неужели она забыла его имя?
— Джон Энсон из «Национальной страховой компании».
— Ах, да, извините, — тут же ответила она. — Я как раз работала, так что голова была занята совершенно другим.
— Надеюсь, я вам не очень помешал?
— Ну что вы! Я о вас помню. Вы смогли придумать что-либо для меня?
Его так и подмывало сказать, что весь вчерашний день он только и думал об этом.
— По этой причине я и звоню… У меня действительно появилась идея. Нельзя ли мне… — он специально выдержал паузу, чувствуя, как рука, держащая трубку, вспотела.
— Да? — снова последовала пауза, и, поскольку он продолжал молчать, она продолжала: — Вы, видимо, заняты сегодня вечером?
Энсон глубоко вздохнул.
— Я в Прю Тауне. Мне нужно нанести еще два-три визита, но часам к семи, если вас это устраивает, я смогу подъехать к вам.
— Почему бы и нет? — она повысила голос. — Приезжайте к ужину. Не люблю сидеть за столом одна.
Энсон даже испугался, как бы она не услышала, как сильно стучит его сердце.
— Прекрасно… Итак, около семи. — Дрожащей рукой, он повесил трубку на рычаг.
Она была загорелой, очень уверенной в себе особой.
Красавица в небесно-голубой блузке и брюках в обтяжку вошла в секцию садоводства и огородничества и остановилась рядом с Барлоу, глядя на него так, как смотрит женщина на вдруг непонятно откуда взявшееся пятно от кофе на лучшей скатерти.
— «Мэри Уиткрофт», — сказала она. — Как вы думаете, ее еще не рано сажать?
При виде этой женщины Барлоу почувствовал колющую боль в груди.
— Да… Несколько рановато, но заказ я могу принять прямо сейчас. Мы доставим и посадим когда…
Взгляд сапфировых глаз равнодушно скользнул по нему.
— Мне нужны две дюжины. На имя миссис Ван Хертц. Номер моего счета у вас имеется… буду вам обязана, — и она двинулась прочь, поигрывая бедрами.
Барлоу смотрел как она уходит.
Одна из продавщиц сказала испуганно:
— Мистер Барлоу… вы порезались. Барлоу глянул на кровь, капающую с его пальцев. Он совершенно забыл, что держит в руках нож для прививки черенков.
Его светло-карие глаза еще раз скользнули по спине удаляющейся миссис Хертц, затем он поднял руку и облизал кровь с пальцев.
Глава 3
Добравшись до конца проселка, Энсон увидел, что створки ворот, ведущих к дому Барлоу, широко распахнуты так же, как и двери гаража. Правильно поняв намек, он загнал машину в гараж, вышел из автомобиля, закрыл двери гаража, а потом и въездные ворота.