Дженсон хмуро глянул на Хармаса.
— Уж не полагаешь ли ты, что миссис Барлоу как-то замешана в убийстве?
— На этот вопрос я отвечу лишь после того, как поговорю с ней, — уклончиво ответил Хармас. — Да и беседа с доктором Генри не повредит.
— Я бы посоветовал не тратить время напрасно. Этот убийца так ударил, что сломал ей челюсть. И не говори мне…
Хармас пожал плечами.
— Мэддокс сказал, что за пятьдесят тысяч баксов он позволил бы себя изнасиловать и сломать челюсть.
Дженсон погасил окурок в пепельнице.
— Мэддокс! Да он просто не хочет выплачивать страховку. В этом все дело. Он поверит в любую чушь, лишь бы найти повод и не раскошелиться. Да ты и сам это прекрасно знаешь.
— Знаю, — согласился Хармас. — О’кей, я пошел, а часам к шести загляну снова. Мне все же хочется присутствовать при твоем разговоре с потерпевшей.
Выйдя из полицейского участка, Хармас прямиком направился в офис Энсона. Встречались они лишь раз, и Хармас смутно его помнил. Он знал, что это весьма способный работник, но это было все.
Когда он вошел, Энсон сидел за письменным столом.
Увидев его, Хармас сразу вспомнил: среднего роста, белокурый, подтянутый, глаза серые.
— Помните меня? — спросил он, протягивая руку.
— Не вопрос, — ответил Энсон, отвечая на рукопожатие. — Стив Хармас, не так ли? Рад вас видеть. Вы по поводу зверского убийства Филиппа Барлоу?
Хармас обратил внимание на толстушку за соседним столом, которая пялилась на них, ловя каждое слово разговора.
— Верно, — сказал он. — Послушай, друг, я только что из Фриско. Как насчет того, чтобы наведаться в какое-нибудь заведение и выпить по чашечке кофе?
— Без проблем, — ответил Энсон. — Здесь как раз через дорогу имеется подобное заведение. — Повернувшись к Анне, он сказал: — Я вернусь через часок… это на тот случай, если меня кто-то будет спрашивать.
Несколькими минутами спустя, когда они устроились за уютным столиком в углу кафе, Энсон спросил:
— Мэддокс как всегда рвется в бой?
Хармас улыбнулся.
— Мягко сказано. Он полагает, что миссис Барлоу застрелила мужа и сама себя изнасиловала.
Энсон опустил кусочек сахара в чашку.
— Да ему лечиться надо. Это патология! Но здесь его прижали к стенке. Да и что такое пятьдесят тысяч для нашей компании. К тому же репортеры уже обо всем пронюхали. Если он попытается заблокировать полис, то для компании это будет плохой рекламой.
Поглаживая нос, Хармас задумчиво смотрел на Энсона.
— Но откуда об этом узнали репортеры? Уж не вы ли сказали им?
— А почему бы и нет? — Энсон откинулся на спинку стула, глядя на Хармаса серыми глазами. — Происходит сенсационное убийство, которое неминуемо попадет на первые страницы газет. В округе меня хорошо знают. Это я уговорил Барлоу застраховать свою жизнь. Такая реклама важна не только для меня, но и для нашей компании. Именно подобная реклама как нельзя лучше помогает находить новых клиентов — но в том случае, если полис будет оплачен.
— Мэддокс не хотел, чтобы в это дело вмешалась пресса, — сказал Хармас.
— Но почему?
— Он подозревает, что здесь что-то нечисто.
Энсон улыбнулся, помешивая ложечкой кофе.
— Вы работаете на него, — сказал он. — Я же — на компанию. Если бы я работал так, как по его мнению должен работать страховой агент, мы бы давно обанкротились. И вы это прекрасно знаете. Мэддоксу давно пора на пенсию. Он не оставляет страховым агентам никаких шансов.
— Как только этот полис попал на стол Мэддокса, он сразу ему не понравился. Он тут же распорядился поручить детективному агентству собрать максимум сведений о Барлоу и, разумеется, о его жене. У него имеется подробное досье на их обоих. Я его еще не видел, но, если судить по его словам, рыльце у этой женщины в пушку. По его словам, женщина с такой репутацией способна на все.
От неожиданности Энсон пролил кофе. Он поставил чашку и посмотрел на Хармаса. Его серые глаза потемнели.
— Что за досье?
— Понятия не имею. Ведь я его не видел и говорю исключительно со слов Мэддокса. Он считает, что она способна на любой шаг.
— Да он сумасшедший! — выкрикнул Энсон с уверенностью, которой не ощущал. — На женщину напали и зверски изнасиловали! Нельзя же быть таким бесчувственным!
— Дженсон придерживается вашей точки зрения, — мягко сказал Хармас. — Но я работаю с Мэддоксом вот уже десять лет, и за этот огромный срок он еще ни разу не ошибся, аннулируя полис.
— Это не более чем уловка. Он не хочет платить, это же ясно. Вы даже не представляете, сколько вреда нанесет Мэддокс компании. Что такое пятьдесят тысяч долларов в ситуации, подобной этой?
— Пятьдесят тысяч, говорите, — повторил Хармас и улыбнулся. — Не забывайте, за год на стол Мэддокса попадает пара, а то и больше тысяч подобных исков. Так что считайте сами. Один полис — мелочь. Но если их две тысячи…
Энсон допил кофе.
— О’кей… что я должен сделать?
— Да ничего. Я просто хотел ввести вас в курс дела. Кому придется поработать, так это мне. Где находится дом Барлоу?
Энсон буквально окостенел, но все же сумел усилием воли взять себя в руки. Закурив сигарету; он глянул на Хармаса в упор.
— В уединенном месте за городом, но его достаточно трудно отыскать.
— Будет проще, если вы отвезете меня туда, — сказал Хармас, вставая. — Я хочу осмотреть его.
— Не понял, — сказал Энсон, не двинувшись с места. — Как это — осмотреть? Что вы имеете ввиду?
— Распоряжение Мэддокса. Он хочет, чтобы я осмотрел дом, пока миссис Барлоу находится в госпитале.
— Но вы не можете этого сделать! Как можно взломать дверь и…
— Пошли! — резко сказал Хармас. — Я всего лишь выполняю приказ! Поехали!
Энсон заколебался, затем поднялся и послушно пошел вслед за Хармасом через улицу, где он поставил свою машину.
— Ну и ну! — воскликнул Хармас. — Вы только взгляните на это!
Он не мог оторвать взгляд от сада Барлоу, едва только Энсон остановил машину у ворог.
— Да уж, выглядит впечатляюще, — нарочито безразличным тоном заметил Энсон, мельком глянув в нужном направлении.
— Впечатляюще! Да этот парень был гением своего дела! А эти розы! Бог мой! Хотел бы я, чтобы Хелен увидела их! Выращивание роз — ее хобби!
Хармас выбрался — из машины, открыл ворота и принялся бродить по саду. Он полюбовался золотыми рыбками в бассейне, долго не мог оторвать восхищенного взгляда от георгин, пришел в неописуемый восторг от фонтана. Энсон наблюдал за ним, стоя у машины.
— Никогда в жизни не видел такое! — честно признался Хармас, подходя к Энсону и переводя взгляд на дом. — Ничего не понимаю! Какой контраст! Похоже, на дом ему было совершенно начхать, не так ли?
Энсон промолчал.
Засунув руки в карманы брюк, Хармас неторопливо направился к дому. Критически осмотрев дверь, он налег на нее плечом, затем, убедившись, что дверь достаточно крепкая, вытащил что-то из кармана и, к удивлению Энсона, дверь моментально открылась.
— Вы не имеете права заходить туда, — резко сказал Энсон. — Послушайте, Хармас…
Не обращая внимания на его слова, Хармас быстро прошел холл и остановился в гостиной.
Энсону ничего не оставалось, как последовать за ним.
Хармас с любопытством осмотрелся по сторонам.
— Ничего не понимаю! — хмыкнул Хармас. — Иметь такой сад — и жить в такой грязи. Вы только посмотрите. Да здесь же неделями не убирались. Пыль здесь скапливалась месяцами! Как можно быть такой неряхой?
Энсон молчал. Он наблюдал за Хармасом. Тот подошел к столу, осмотрел пишущую машинку; затем перевел взгляд на стопку напечатанных страниц, лежащих на столе.
— Она что, пишет? — спросил он. — Или это его работа?
— А я почем могу знать, — сказал Энсон, глядя, как Хармас принялся перебирать страницы. — Но ведь мы не имеем права совать нос в личные дела других людей. Это незаконно в конце концов.
Не слушая его, Хармас небрежным движением подтянул кресло, уселся в него и углубился в чтение. В течение последовавших пяти минут он лист за листом брал исписанные странички и внимательно читал их. Выражение глубочайшего интереса постепенно проявлялось на его лице.