Когда голод был наконец утолен, тот из путешественников, который, по-видимому, присвоил себе право говорить за себя и за товарища, отодвинул свой прибор и, обратившись к трактирщику, скромно стоявшему позади со шляпой в руке, сказал:
— Теперь поговорим о другом. Сколько у вас слуг?
— Двое: тот, что отвел ваших лошадей в конюшню, и еще другой.
— Очень хорошо; вам, верно, не нужны они сегодня, чтобы принять ваших гостей?
— Конечно, нет, тем более что для большей верности я один буду им служить.
— Тем лучше, стало быть, вы можете послать одного, разумеется, с тем, что за это будет заплачено?
— Могу! Куда же надо его послать?
— Просто отнести вот это письмо, — он вынул запечатанную бумагу, спрятанную на его груди, — на улицу Монтерилло, сеньору дону Антонио Ралье, и принести мне ответ сюда же, скорее.
— Это легко. Пожалуйте мне письмо.
— Вот оно, и вот четыре пиастра за труды.
Трактирщик почтительно поклонился и немедленно вышел из залы.
— Я думаю, Курумилла, — сказал тогда путешественник своему товарищу, — что наши дела идут неплохо.
Тот отвечал безмолвным знаком согласия. Через минуту трактирщик воротился.
— Ну что? — спросил путешественник.
— Ваш посланец отправился, только, верно, он воротится нескоро.
— Это почему?
— Потому что ночью запрещено ездить верхом по городу без особого позволения, так что он принужден идти и воротиться пешком.
— Это все равно, только бы он воротился до восхода солнца.
— О! Задолго до того.
— Стало быть, все хорошо; но, я думаю, что приближается минута, когда ваши гости приедут.
— Действительно, так. Не угодно ли вам следовать за мной?
— Пойдемте.
Путешественники встали, трактирщик в несколько мгновений убрал остатки ужина, потом отвел своих гостей за прилавок.
Этот прилавок, довольно высокий и очень глубокий, представлял им, если не удобное, то зато совершенно надежное убежище, куда они спрятались с пистолетом в каждой руке, чтобы быть готовыми на всякий случай.
Едва поместились они под прилавком, как несколько ударов, сделанных особенным образом, раздалось в дверь гостиницы.
Глава X
ГОСТИНИЦА
В одном из наших прежних сочинений мы документально доказали, что после объявления своей независимости, то есть около сорока лет, в Мексике было двести тридцать революций, что дает в среднем по пяти революций в год.
Причину этих революций следует отыскивать в честолюбии офицеров, командующих армией. Этих офицеров считается двадцать четыре тысячи, тогда как сама армия состоит всего из двадцати тысяч.
Эти офицеры вообще очень несведущие и, в особенности, очень честолюбивые, не способные скомандовать самое простое движение, находят в общественных беспорядках случай к возвышению, который иначе не встретили бы, и множество мексиканских генералов достигли своего звания, никогда не присутствовав в сражении и даже не видав другого огня, кроме огня своей сигарки, которая не выходит у них изо рта; зато они умели ловко направить революцию, и каждая революция доставляла им чин, а иногда и два, таким образом они приобрели звание генералов, то есть возможность при случае в свою очередь провозгласить себя президентом республики, что составляет мечту каждого из их и постоянную цель их усилий.
Мы сказали, что путешественники едва успели спрятаться за прилавок, как несколько ударов, сделанных особым образом в дверь гостиницы, предупредили трактирщика, что таинственные гости, ожидаемые им, начинали прибывать.
Лусачо, трактирщик, был толстый, низенький человек с лукавой физиономией, с серыми, вечно бегающими глазами, с косым взглядом, с толстым брюхом, настоящий тип мексиканского трактирщика, жадного к прибыли, больше, чем два жида, и умевшего очень хорошо — когда обстоятельства этого требовали, то есть, когда дело шло о его выгодах — поступать против совести; он удостоверился одним взглядом, что в зале все было в порядке и ничто не обнаруживало присутствия незнакомцев, потом направился к двери, но, прежде чем отворить ее, вероятно, для того, чтобы доказать свое усердие, заблагорассудил спросить прибывших:
— Кто там?
— Мирные люди, — отвечал грубый голос. — Отвори, именем черта, если не хочешь, чтобы мы выбили дверь.
Лусачо, без сомнения, знал этот голос, потому что несколько резкий ответ, полученный им, показался ему достаточен, и он немедленно начал отодвигать запоры.
Как только дверь была открыта, несколько человек ворвались в гостиницу, толкая друг друга, как будто боялись погони.