Алферецы, или подпоручики, пробились сквозь ряды и подошли получить унции, которые полковник отдал каждому; потом отступили с радостным движением, которого и не думали скрывать.
— Теперь, — продолжал генерал, — двенадцать капитанов, которым, прошу вас, сеньор дон Лупо, передать от меня каждому по пятьдесят унций.
Капитаны положили деньги в карман так же бесцеремонно, как и алферецы.
— У нас есть десять теньентов, которым приходится по тридцать пять унций каждому, не правда ли?
Теньенты, или поручики, нахмурившие было брови, когда капитанам заплатили прежде них, с поклоном получили деньги.
— Остаются теперь три полковника, из которых каждый имеет право на сто унций, — сказал генерал, — благоволите вручить их, любезный полковник.
Тот не заставил два раза повторить просьбу.
Однако не все золото было роздано, на столе оставалось еще довольно значительная сумма.
Генерал дон Себастьян Герреро несколько минут перебирал пальцами унции, сиявшие на огне, наконец он отодвинул золото от себя.
— Сеньоры, — сказал он с приятной улыбкой, — остается почти пятьсот унций, которые совсем мне не нужны, позвольте мне просить вас разделить их между вами, чтобы помочь ждать сигнала, который вы должны получить от меня.
При этой последней любезности, энтузиазм дошел до крайней степени, крики и уверения в преданности сделались неистовы.
Один генерал оставался бесстрастен, присутствуя спокойно и холодно при разделе, которым опять занялся полковник.
Когда все золото исчезло и жар начал остывать, дон Себастьян, который, подобно гению зла, не переставал обводить взглядом, глубоко насмешливым, этих людей, преданных жадности, ударил кулаком по столу, требуя тишины. Все замолчали.
— Сеньоры, — сказал он, — я сдержал все мои обещания, я приобрел право полагаться на вас; мы уже не будем более собираться — я после сообщу вам мои намерения, только будьте готовы действовать при первом сигнале. Через десять дней будет праздник годовщины провозглашения независимости, если мои предвидения не обманывают меня, если ничто не расстроит мои планы, я, вероятно, выберу этот день для приведения в исполнение моего намерения; впрочем, я постараюсь предупредить вас. Теперь разойдемся — уже поздно и более продолжительное заседание в этом месте может компрометировать священные интересы, за которые мы поклялись умереть.
Он любезно поклонился собранию, дойдя до дверей, обернулся:
— Прощайте, сеньоры, — сказал он, — будьте мне верны.
— Мы умрем за вас, генерал! — отвечал от имени всех полковник Лупо.
Генерал поклонился в последний раз и вышел; почти тотчас послышался топот нескольких лошадей, быстро удалявшийся.
— Нам больше нечего здесь делать, кабальеро, — сказал полковник, — разойдемся нимало не медля, только не забудьте последних распоряжений генерала.
— Э-э! — сказал капитан, радостно бренча золотом в кармане. — Дон Себастьян слишком щедр, ему нельзя не быть верным, притом, мне кажется, теперь это единственный человек, способный спасти нашу несчастную страну. Мы слишком любим наше отечество и слишком преданы его интересам для того, чтобы не принести себя в жертву, когда обстоятельства того требуют.
Все, смеясь, рукоплескали этой речи капитана и вежливо раскланявшись друг с другом, они ушли, как пришли, то есть оставили гостиницу один за другим чтобы не привлечь внимания, старательно закутавшись в плащи и положив руку на оружие.
Через четверть часа зала была пуста, и трактирщик окончательно запер дверь.
— Ну сеньоры, — спросил он путешественников, вышедших из-под прилавка, где они сидели два часа, — довольны вы?
— Как нельзя более, — отвечал тот, который до сих пор говорил один.
— Да-да, — сказал трактирщик, — еще три или четыре подобных дела и, надеюсь, я могу удалиться на покой с честным достатком.
— Желаю этого вам, Лусачо, и вот вам обещанные десять унций.
Глава XI
ГУЛЯНЬЕ БУКАРЕЛИ
Мексика — страна величественных горизонтов и великолепных пейзажей.
Описывая Мехико, мы не говорили о прогулках по нему, намереваясь впоследствии сделать им подробное описание.
В Европе, и особенно во Франции, большой недостаток в аллеях внутри города; только с некоторого времени в Париже есть несколько, достойных его. В Испании, напротив, в самом маленьком местечке есть по крайней мере хоть одна Аламеда, где после дневного зноя жители могут дышать вечерним воздухом и отдыхать от трудов. Аламеда — название грациозное и приятное для произношения, которому некоторые ученые, не знающие испанского языка, приписывают латинское происхождение, между тем как оно чисто кастиланское и значит буквально — место, усаженное тополями.