Дон Себастьян был слишком хитер, чтобы выказать свои чувства, он притворился, будто он в восхищении, оставался довольно долго у президента, который обращался с ним с дружеской фамильярностью и жаловался, что генерал редко его посещает, что он не просит никакого места — словом, оба расстались внешне очень довольные друг другом.
Однако генерал заметил, что во дворе были расставлены солдаты, что несколько пушек, может быть, случайно, совсем закрывали главный вход, что войска эти были под командой офицеров, ему не известных и, сверх того, слывших преданными президенту республики.
После этого смелого визита, генерал сел на лошадь и под предлогом прогулки объехал все кварталы города; везде с величайшей деятельностью занимались приготовлениями к завтрашнему празднику; на площади Некатитлан, например, находящейся в одном из самых худших кварталов столицы, устроили арену для боя быков, на котором должен был присутствовать президент.
Многочисленные деревянные постройки, воздвигнутые специально для этого случая, наполняли окружность, обыкновенно посвящаемую бою быков. Тут устроена была также огромная зала зелени со свежими боскетами, с таинственными аллеями, где на другой день столько народа должно было пить и есть отвратительную мексиканскую стряпню.
В самой середине арены посадили дерево в шесть или семь метров высоты с ветками и листьями, оно, буквально было покрыто цветными платками, развевавшимися по ветру.
Это дерево называлось Гора Парнас; на него должны были взбираться леперо в ту минуту, когда начинается бег, и пробный бык с рогами, обвешенными шарами, пускается в арену.
Все трактиры по соседству с этой площадью были наполнены отвратительной оборванной чернью, которая ревела, пела, кричала и свистела, напиваясь, куря и обмениваясь иногда ударами ножом, к величайшей радости зрителей.
По всем улицам, где должна была проходить процессия, украшали дома; мексиканское знамя было воткнуто во всех местах, куда только можно было; однако во всех этих праздничных приготовлениях было, мы повторяем, что-то мрачное и грозное, холодившее сердце. Через все заставы входили беспрерывно новые войска и занимали стратегические позиции, превосходно выбранные. Аламеда и Букарели были превращены в бивуаки; и хотя внешне эти солдаты оказались в Мехико только для того чтобы присутствовать на празднике, однако были в походной форме и вид их заставлял серьезно призадуматься тех, кто находился на пути их или осматривал их бивуаки.
Когда готовится какое-нибудь важное событие, в воздухе есть признаки, никогда не обманывающие виновников политических переворотов; какое-то неопределенное беспокойство овладевает массами и превращает их радость в лихорадочное волнение, которое пугает их самих, и они не знают чему приписывать эту перемену в расположении духа.
Мексиканское население, казавшееся сумасбродным и радостным, как всегда, в ожидании праздника, для недальновидных взглядов равнодушных зрителей, на самом деле было поражено печалью и беспокойством. Дон Себастьян приметил эти признаки; зловещие предчувствия овладели им: он понял, что ужасная буря скрывается под этой притворной тишиной; мрачные предсказания Валентина пришли ему на ум; он боялся, чтобы не осуществились угрозы охотника, и, не будучи в состоянии узнать, откуда происходит опасность, предвидел, что страшная угроза нависла над его головой и что его честолюбивые планы, может быть, скоро будут потоплены в потоках. крови.
К несчастью, было слишком поздно, чтобы отступать назад, надо было во что бы то ни стало идти до конца; времени недоставало, чтобы отменить приказ, данный его соучастникам, и убедить их отложить выступление до более благоприятной минуты; по зрелому размышлению, дон Себастьян решился положиться на случай. Впрочем, честолюбцы рассчитывают более, чем вообще предполагают, на случай, и великолепные соображения, которыми восхищаются, когда успех увенчал их, чаще всего бывают неожиданным результатом стечения обстоятельств, вовсе не зависящих от воли того, кто им воспользовался. История, особенно современная, полна этих невозможных результатов, которых люди благоразумные не осмелились даже предположить, и которые, однако, составили репутацию многих гениальных людей.
Дон Себастьян вернулся в свой отель к шести часам вечера в отчаянии и видя уже уничтоженными свои планы; донесение капатаца еще увеличивало его уныние, это была капля, переполнившая слишком наполненный сосуд; он удалился в свою комнату в бешенстве, сердясь на самого себя за то ужасное положение, в которое попал, потому что чувствовал, что быстро скользил по гибельному скату, на котором ему невозможно было удержаться.