— Bicia salbat len hayza… (Вы мне спасли жизнь).
— Eghia da (это правда), — ответил на том же языке доктор.
Но вскоре вместе с сознанием воскресла и память, молодая женщина задрожала.
— О! Боже мой! — вскрикнула она, сжимая голову руками. — Какое страшное видение! Где я! Не сон ли это? Ради Бога, скажите!
— Успокойтесь, сударыня, — сказал доктор ласково. — Успокойтесь, пожалуйста, мы ваши друзья и в этом доме вы в совершенной безопасности.
— Стало быть, это произошло наяву? Значит, я не во сне видела, что этот ужасный человек, мой муж, дал мне выпить наркотическое средство?
— К несчастью, это так и было, сударыня!
— Боже мой! Боже мой! — говорила она с ужасом. — Стало быть, я уснула?
— Да, сударыня.
— А потом, что было потом?
Доктор медлил ответом.
— Говорите, я вас умоляю, я должна, я хочу все знать, не скрывайте от меня ничего, мне необходимо знать до какого злодейства мог дойти этот человек.
При этих словах глаза ее засверкали огнем ненависти.
— Этот человек, ваш муж, сударыня, исполнил свою угрозу, он ее довел до конца с холодной и беспощадной жестокостью.
— Стало быть, когда я уснула…
— Он приказал своему сообщнику вас связать. Взгляните на кисти ваших рук.
— Это правда, — сказала она вполголоса, взглянув на свои истерзанные руки. — Ну а потом? Неужели он решился меня бросить?..
— В могилу, заранее вырытую человеком, которого он приказал задушить! Да, сударыня, вы были брошены в могилу и засыпаны землей.
— Ах! Это ужасно! — вскрикнула она в отчаянии. — И этот изверг продолжает быть членом общества и еще занимает высокую должность! И у него есть друзья… Но каким же образом вы меня спасли?
— Мы с сыном тайно присутствовали при этой гнусной сцене; вы оставались не более четверти часа под землей, мы вас оттуда вынули, как только ваш палач уехал.
— О! Каким образом могу я вас вознаградить за это?
— Мы уже достаточно вознаграждены вашим спасением.
— Скажите, пожалуйста, далеко ли отсюда до Сен-Жан-де-Люса!
— Часа два езды, не более.
— Что же мне теперь делать? Что предпринять?
— Но ведь ничто не мешает вам вернуться домой, сударыня?
— Я теперь уже для всех умерла! Неужели же мне опять идти и отдаться в руки моему мучителю, моему палачу?
— Вам нечего опасаться вашего мужа, сударыня, по крайней мере теперь.
— Что хотите вы этим сказать, сударь? Я вас не понимаю.
— Ваш муж, как видно, прибыл во Францию тайно и старается тщательно скрыть свое пребывание здесь. Корабль, привезший его, ожидает его на взморье; вот почему едва успел он совершить свое преступление, как поспешил уехать, чтобы поспеть на корабль к двум часам ночи.
— Правда ли это? Уверены ли вы в этом? Не сердитесь, пожалуйста, за мое недоверие.
— Я сам слышал, как он говорил об этом матросу. У него не могло быть причины не говорить откровенно с этим человеком, которому тоже, по-видимому, известно, что он должен нынешней же ночью отплыть на корабле. Я даже расскажу вам возмутительную подробность, которую я от вас скрыл и которая вас окончательно убедит в правдивости моих слов.
— Говорите, говорите, сударь, я все хочу слышать!
— Знайте же, сударыня, что когда могила была завалена, матрос спросил, не нужно ли притоптать землю, и ваш муж ему ответил: «Не нужно, она связана, к тому же мы должны спешить». Матрос же на это ответил: «Правда! Надо, чтобы никто и подозревать не мог, что вы были сегодня во Франции, а корабль нас будет ждать на взморье до двух часов, надо спешить».
— О! Я вам верю, я вам верю, сударь! — вскрикнула она, вздрагивая. — Но каким образом я могу теперь вернуться домой?
— Каким образом попали вы сюда?
— Мой муж проник ко мне в дом через тайный ход и похитил меня, никто этого не видел, все в доме думают, что я сплю, потому что дверь моей спальни заперта изнутри задвижкой.
— Кто же вам мешает возвратиться домой тем же путем? Завтра, когда вы встанете, никто и подозревать не будет вашего временного отсутствия.
— Вы правы! Это легко, даже очень легко было бы сделать, если бы я была в Сен-Жан-де-Люс, но, к несчастью, меня там нет.
— Пожалуйста, об этом не беспокойтесь — отдохните еще несколько минут, и я сам вас отвезу в своем экипаже в Сен-Жан-де-Люс. Я даю вам слово, что вы будете у себя раньше двенадцати часов.
— О, как вас благодарить, сударь, за все ваши заботы обо мне?