Суворину А. С., 26 октября 1895*
1599. А. С. СУВОРИНУ
26 октября 1895 г. Москва.
26 окт. Б. московская гостиница, № 8.
Что Фингал есть Потапенко*, Москве уже поведал Станюкович, бывший здесь проездом. Да, Вы это справедливо изволите говорить, что в писаниях Фингала нет «нерва». Потапенко человек простодушный, и мне кажется, что длинные рассуждения ему совсем не подобают, он должен писать образами, и чем раньше в своих фельетонах он перейдет к беллетристике или полубеллетристике на манер Атавы, тем скорее попадет он в ту именно жилу, в какую хочет попасть.
Нет, не искушайте меня без нужды*, раньше ноября я не могу приехать. Не поеду, не кончивши пьесы*. А приехав, остановлюсь не у Вас, а на Б. Морской во «Франции», ибо работы у меня по горло; остановившись у Вас, я буду только ходить да искать, с кем бы побеседовать, и уже через неделю начну гнать себя из Петербурга, испугавшись своего ничегонеделания. Я имею намерение прожить в Петербурге не меньше месяца. Если Вы настойчиво пожелаете, чтобы я остановился у Вас, то я приеду в Петербург тайно от Вас и проживу во «Франции» три недели, потом перееду к Вам с таким видом, как будто с вокзала, и проживу у Вас неделю.
Дочери Толстого очень симпатичны*. Они обожают своего отца и веруют в него фанатически. А это значит, что Толстой в самом деле великая нравственная сила, ибо, если бы он был неискренен и не безупречен, то первые стали бы относиться к нему скептически дочери, так как дочери те же воробьи: их на мякине не проведешь… Невесту и любовницу можно надуть как угодно, и в глазах любимой женщины даже осел представляется философом, но дочери — другое дело.
Вы пишете: «По этой записке возьмите для нее сто рублей* из кн<ижного> магазина». Но этой записки при письме не оказалось. Да и самой астрономки я не вижу; говорят, что она уехала к своей сестре в Батум. Что касается «Хирург<ической> летописи», то она сама, все хирургические инструменты, бандажи, бутыли с карболкой кланяются Вам до земли. Радость, конечно, великая. Мы решили так: если мысль о субсидии осуществима, то ехать мне и хлопотать и по получении субсидии возвратить Вам полторы тысячи*. В ноябре я повидаюсь с Склифосовским и в самом деле, если это возможно, поеду к Витте спасать сих наивнейших людей*. Это дети. Трудно сыскать менее практичных людей. Как бы ни было, полторы тысячи рано или поздно мы возвратим Вам. Мне в благодарность за мои хлопоты бесплатно вырежут геморроидальные узлы — операция, для меня неизбежная и уже начинающая волновать меня. А Вас будут славословить и, когда приедете в Москву, покажут Вам новые клиники около Ново-Девичьего монастыря. Клиники сто́ит посещать так же, как кладбища и цирки.
Пишите. Полторы тысячи пришлите на мое имя и, если можно, не почтой, а через магазин. Как прошла пьеса Потапенко?* Что Анна Ивановна, Настя и Боря? Воображаю, как вырос Боря. Поклон всем, m-lle Эмили также.
Ваш А. Чехов.
(обратно)Суворину А. С., 2 ноября 1895*
1600. А. С. СУВОРИНУ
2 ноября 1895 г. Москва.
Я бесконечно Вам благодарен, так благодарен, что и выразить не могу. Но представьте себе, «Хирургическую летопись» удалось устроить в Москве*. Полторы тысячи пойдут обратно в Петербург*, и вместо сих денег я попрошу у Вас только позволения напечатать в «Нов<ом> вр<емени>» объявление, напечатать один раз и, если можно, на первой странице. Пришлю текст сего объявления 15-го ноября.
Астрономка в Батуме. Ваша записка* покоится в моем красном портфеле.
По Москве ходят слухи, будто в октябре Вы приезжали в Москву вместе с Яворской. Вас видели.
Послезавтра уезжаю домой в Мелихово. Мой сосед* изъявил желание променять свою усадьбу на кусок моего поля. И, таким образом, моя усадьба увеличится вдвое. Земельный банк соглашается на мену. Но Маша, вероятно, не согласится, так как она хозяйка и для нее покос дороже парка.
Пьеса моя растет, но медленно*. Мешают писать. Но всё же уповаю кончить в ноябре. Часто болит голова. Денег нет.
Скажите: чья это пьеса «Честное слово»?* Мне прислали ее из Вашей типографии. Уж очень короткая пьеса. Отчего Вы не попытаетесь поставить в своем театре Метерлинка*? Если бы я был директором Вашего театра, то я в два года сделал бы его декадентским или старался бы сделать. Театр, быть может, казался бы странным, но все же он имел бы физиономию.
И отчего Вы не ставите пьес Золя? Ведь его «Тереза Ракэн»* очень недурная пьеса.
Новая пьеса Сумбатова*, говорят, имела средний успех.
Желаю Вам всяких благ и еще раз благодарю.
Ваш А. Чехов. 2 ноябрь.
(обратно)