— Он поступил очень великодушно, — заметила молодая девушка, кушая или, вернее сказать, делая вид, что ест.
— Действительно, — возразил, смеясь, охотник, — скажу не хвастаясь, дорогой сеньор, что, кажется, я вовремя вступил в разговор с серым медведем — иначе дело приняло бы дурной оборот для вас.
— Бррр! — проворчал капитан, — я содрогаюсь при одном воспоминании; не напоминайте мне про эту ужасную минуту.
— Да, да…
— Этот господин на самом деле спас вас от серого медведя? — спросила сеньора, как бы в первый раз заинтересовавшись оборотом разговора.
— Спас ли он меня! — вскричал капитан. — Я утверждаю, что без него был бы растерзан этим отвратительным зверем. И я, — добавил он, — так обязан ему за свою жизнь, что даю честное слово честного человека, что никогда не позабуду этого и готов вознаградить его всем, что ему только угодно — даже половиной всего своего состояния.
— Хорошо, я принимаю ваше обещание, сеньор капитан, — заметил, смеясь, охотник, — помните это, я тоже никогда не забываю о том, что мне обещают, и если я отказываюсь от чего-нибудь в настоящее время, то очень может быть, что когда-нибудь я вам напомню ваши слова и попрошу вас исполнить ваше обещание. Кто знает, что еще случится, и всегда нужно принимать заранее меры предосторожности.
— Со мной это совершенно напрасно, — ответил довольно холодно капитан, — я всегда готов сдержать слово, данное мной вам.
— Очень хорошо, я и не буду настаивать. Но что вы делаете, капитан, в этих пустых местностях? Вы, вероятно, не пришли драться с индейцами? Здесь их нет. А если здесь иногда и встречаются краснокожие, то это только одни охотники. И с ними вам нечего делать.
— Это правда, я и не думал иметь дело с ними, я просто прохожу здесь.
— Вы проходите. Но куда же вы идете? Я извиняюсь перед вами за нескромность моего вопроса, и вы, конечно, можете не отвечать мне.
— Нет, нисколько, я не нахожу ваш вопрос нескромным, сеньор, и в доказательство не задумываюсь отвечать вам. Что касается до меня, то я и не нахожу нужным скрывать своих дел: я иду в Калифорнию.
— В Калифорнию! — вскричал Бенито с притворным изумлением, — вы, вероятно, шутите?
— Нисколько, я уверяю вас, что иду в Калифорнию.
— Если это так, то я считаю своим долгом предупредить вас, дорогой сеньор, что теперь вы показываете Калифорнии спину. И я вам скажу даже более — если вы будете продолжать в этом направлении свой путь, то вы придете не в Калифорнию, а в Ванкувер, что совсем не одно и то же. Ко всему этому я добавлю, что меня очень удивляет, что вы заставили сеньору сопутствовать вам в этом не только утомительном путешествии, но и сопряженном со многими опасностями.
— Боже мой! То, что вы говорите, может быть и верно, сеньор, но я вам должен сказать, что я и не думал принуждать сеньору следовать за мной. Это, напротив, было желание моего милого дитяти.
— А, в таком случае, — воскликнул охотник, улыбаясь сардонически, — мне остается только поклониться.
К тому же такое самоотвержение не удивляет меня со стороны сеньоры: женщины всегда не скажу храбрее, но преданнее нас.
— Извините, сеньор, — проговорила молодая девушка, смотря на него, — если я позволю себе вмешаться в ваш разговор; в нем встретился такой факт, который я должна подтвердить, сеньор де Бенито… вас, кажется, так зовут?
— Да, сеньора, Бенито Рамирес.
— Итак, сеньор Бенито Рамирес, я не заслуживаю нисколько тех похвал, которые вы мне расточали. Сеньор Кильд лжет — он это знает очень хорошо, — говоря вам, что я пожелала следовать за ним. Если вы меня и видите здесь, сеньор, то это положительно вопреки моей воле, потому что я была изменнически похищена из своего семейства и выдана на руки этого человека, который надевает теперь перед вами маску лицемерия, но так плохо скрывает бесчестность его поведения. Я не опекаемая им, а просто его раба.
— Сеньора! — вскрикнул горячо капитан.
— Осмелитесь ли вы опровергать меня? — возразила энергично молодая девушка, смотря прямо в глаза ему. — Необходимо, чтобы правда вышла наконец наружу и чтобы все знали, на что вы способны и что я для вас. Вы желали, чтобы при нашем ужине присутствовал иностранец; я благословляю за это Бога. Вы очень много рассчитывали на меня, сеньор, и на ту ненависть, которую вы мне внушаете, и имели слишком много смелости, или, вернее сказать, цинизма говорить то, что вы только что произнесли здесь. Я не сделаюсь вашей сообщницей. Сеньор Рамирес, — продолжала она, обернувшись к охотнику. — этот человек солгал: он похитил меня, купив меня я не знаю за какую сумму, и его теперешнее желание продать меня таким же презренным негодяям, как и он сам, которые еще трусливее его.