Он внимательно посмотрел на меня.
— Мы могли бы поговорить по дороге в город, — сказал он.
— Пожалуйста.
Я открыл гараж, вывел машину и подождал, пока Голстейн усядется в нее. Отъезжая, я заметил в зеркальце, что полицейская машина следует за нами.
— В чем дело, лейтенант?
— Речь идет об убийстве Горди. У нас есть основания полагать, что некоторые жители Истлейка совершали кражи в универмаге. Там установлены скрытые камеры. По всей видимости, Горди интересовался фотографией и съемкой. Однако ни в магазине, ни в его доме не было найдено ни кусочка пленки. Это похоже на шантаж.
— Возможно, вы и правы. — Я старался говорить безразличным тоном.
— Да, а теперь я стараюсь побеседовать со всеми, кто делал покупки в универмаге. Вы бывали там?
— Нет.
— А ваша жена?
— Она… да.
Он немного помолчал, потом спросил:
— Регулярно?
— Думаю, да.
Я смотрел прямо перед собой, так как движение было довольно интенсивным. Это устраивало меня, так как не давало возможности смотреть на своего собеседника.
— Я хотел бы поговорить с вашей женой. Может, она смогла бы мне в чем-то помочь?
— Сомневаюсь.
— Когда я могу с ней встретиться?
— Она в Далласе.
— Даллас не на Марсе, я буду обязан, если вы дадите мне ее адрес.
— По-моему, не стоит ее беспокоить. Она не сможет вам помочь.
— Мы расследуем убийство, мистер Менсон.
Этим он заткнул мне рот.
— Я никогда не запоминаю адреса, но он у меня, кажется, где-то записан. Я позвоню вам позже.
— Будьте так добры, мистер Менсон.
Мы уже выбрались на шоссе, и перед нами был город.
— Мистер Менсон, меня интересуют мнения других людей. Вы опытный журналист. Что вы думаете об этом деле? Мне кажется неправдоподобным, чтобы какая-то женщина пошла к Горди и застрелила его. Я скорее могу представить в роли убийцы мужа женщины, совершившей кражу в универмаге, которую Горди шантажировал. Что вы на это скажете?
— Звучит логично.
В город мы въехали молча, потом он обронил:
— Сегодня мы получили сообщение, что в вашем доме кричала какая-то женщина.
— Мы уже выясняли этот вопрос с сержантом Флинном. Виноват приемник.
Мы снова умолкли. Когда я заезжал на стоянку перед резиденцией Чендлера, Голстейн снова заговорил:
— Менсон, при моей работе приходится обращать внимание на слухи. Правда, что вы разводитесь со своей женой?
Я взглянул на него:
— Да, но не понимаю, почему вас это интересует.
Он пожал плечами:
— Извините, но все же дайте мне адресок вашей жены, хорошо?
— Разумеется, дам.
Его холодные как лед глаза на минуту задержались на мне.
— Что, если та женщина кричала не по радио?
С меня было более чем достаточно.
— На вашем месте, лейтенант, я не слишком бы на это полагался. И пока мистер Чендлер — мой босс, вообще не полагайтесь ни на что.
Это был подленький прием, но он подействовал. Лейтенант оставил меня в покое. Когда я уходил, он стоял на месте, теребя свой нос и уставившись взглядом в пространство.
Едва войдя в кабинет Чендлера, я понял, что великий человек пребывает в дурном настроении. Глубокие морщины между бровями всегда предвещали недоброе.
— Садитесь. Что, скажите на милость, я слышу о вас с Линдой?
— Мы разводимся. — Я сел. — Это может случиться с каждым.
Он нахмурился:
— Я же, кажется, предупреждал вас, что как главного редактора нашего журнала вас не может коснуться никакой крупный скандал.
Снова разболелась голова, и мне стало все безразлично. На моем счету в банке лежит 130 тысяч долларов, и я могу спокойно вернуться в Лос-Анджелес и жить, ни от кого не завися.
— Да, вы меня предупреждали, мистер Чендлер, и потому я заявляю об уходе. Вы довольны?
Он подался вперед:
— Стив, вы шутите?
— Я говорю совершенно серьезно. Ежели, пожелав развестись с женой, я буду вынужден выслушивать ваши нотации, я предпочитаю уйти.
Он перестал хмуриться.
— Даже и не думайте. — Он достал из шкатулки на письменном столе сигару и закурил. Потом продолжал: — Если вы уйдете, журналу конец. Вы прекрасно себя проявили, Стив. Здесь замешана женщина?
Ладно, пусть знает все, решил я.
— Да, здесь замешана женщина. Линда нашла себе стареющую лесбиянку. У меня никого нет.
Задохнувшись, он опустил глаза и несколько секунд разглядывал кончик своей сигары.
— Вы меня ошарашили, Стив.
— Как вы думаете, что чувствовал я?
— Поднимешь яблоко, а оно гнилое внутри, а?