— Ну, папочка, — сказала Белла, — можно считать, что и эта годовщина уже миновала.
— Да, милая, вот и еще один год прошел.
Белла еще крепче прижалась к нему и в утешение несколько раз похлопала его по руке.
— Спасибо, милая, — сказал он, словно утешение было выражено словами. — Что мне делается, душа моя. Ну, а ты как поживаешь?
— Я нисколько не исправилась, папа.
— Неужели нисколько?
— Да, папа. Напротив, я стала еще хуже.
— Боже ты мой! — воскликнул херувим.
— Я стала хуже, папочка. Я все подсчитываю, сколько мне надо годового дохода, когда я выйду замуж, и какой суммой — самое меньшее — я могла бы удовольствоваться. У меня даже морщинки появились на носу. Ты ведь заметил нынче вечером морщинки у меня на носу?
Папа на это только засмеялся, а Белла раза два-три встряхнула его руку.
— Как вам не стыдно, сударь, смеяться, когда вы видите, что ваша обворожительная женщина дурнеет и вся осунулась. Вам лучше бы приготовиться заблаговременно. Скоро я уже не смогу скрывать мою жадность к деньгам — это по глазам будет видно, и когда вы это сами заметите, это вас огорчит, но так вам и надо: зачем не заметили вовремя? Ну, сударь, мы же с вами заключили договор! Имеете ли вы что-нибудь сообщить мне?
— Душа моя, я думал, это ты должна мне что-то сообщить.
— Ах, вы так думали, в самом деле? Так что ж вы меня не спросили в ту самую минуту, как мы с вами вышли из дому? Доверием обворожительных женщин нельзя шутить. Так и быть, на этот раз я вас прощаю — и… гляди, папа: вот тебе поцелуй! — Тут Белла приложила пальчик в лайковой перчатке к своим губам, а потом к губам отца. — А теперь я буду говорить серьезно — мне нужно сказать тебе — сколько их? — четыре секрета. И заметь! Все очень важные, серьезные, настоящие секреты. Только чтоб это осталось между нами!
— Номер первый, душа моя?
— Номер первый просто изумит тебя, папа. Как ты думаешь, кто сделал мне предложение? — И тут она смутилась, хотя начала очень весело.
Папа заглянул ей в лицо, потом опустил глаза, потом опять заглянул ей в лицо и сказал, что никак не может угадать.
— Мистер Роксмит, папа.
— Да что ты говоришь, душа моя?
— Мистер Роксмит, папа, — отвечала Белла, отделяя слог от слога для пущей убедительности. — Что ты на это скажешь?
Папа ответил вопросом на вопрос:
— А что ты ему на это сказала, душа моя?
— Конечно «нет», — резко отчеканила Белла.
— Ну, разумеется, — задумчиво ответил ее отец.
— И я высказала ему, почему я считаю этот поступок нарушением доверия с его стороны и оскорблением себе лично, — продолжала Белла.
— Да, разумеется. Действительно, я и сам удивился. Как это он сунулся в воду, не спросясь броду, — разузнал бы сначала, что ли. Хотя, как подумаешь, он, кажется, всегда тобой восхищался.
— Восхищаться мной может любой извозчик, — заметила Белла с надменностью, отчасти напомнившей ее матушку.
— Очень возможно, душа моя. Ну, а номер второй?
— Номер второй, папа, почти то же, что первый, хотя это и не так возмутительно. Мистер Лайтвуд сделал бы мне предложение, если б я ему позволила.
— Надо так понимать, милая, что ты и не собираешься ему позволять?
Белла опять повторила не менее выразительно:
— Что ты, конечно нет! — И отец счел своим долгом отозваться:
— Конечно нет.
— Мне он не нравится, — сказала Белла.
— Этого уже достаточно, — прервал ее отец.
— Нет, папа, этого не достаточно, — возразила Белла, встряхнув его руку еще два раза. — Ведь я тебе говорила, какая я стала корыстная и дрянная девчонка? Только потому и считается достаточно, что у него нет ни денег, ни клиентов и ничего в будущем, ровно ничего, кроме долгов.
— Гм! — ответил херувим, несколько приуныв. — А номер третий, милая?
— Номер третий, папа, гораздо лучше. Это великодушно, благородно, просто прелестно. Миссис Боффин сама сказала мне по секрету, да, сама, — а никого правдивей и добрей ее я не видела в жизни, — она сказала, что они с мужем хотят, чтоб я сделала приличную партию, и, если я выйду замуж с их согласия, они дадут мне хорошее приданое.
И тут признательная Белла расплакалась от избытка чувств.
— Не плачь, милочка, — сказал ей отец, утирая глаза, — это мне простительно расчувствоваться немножко, когда я вижу, что моя любимая дочь, после всех ее разочарований, окружена таким вниманием и со временем, наверно, будет блистать в свете, но ты сама не плачь, ради бога, не плачь. Я очень им обоим благодарен. Поздравляю тебя от всего сердца, душа моя.