— Достаточно близко! Господи, Уилер, а как вы думаете? Она с ним переспала. Когда такие большие задачи… Словом, ей удалось сблизиться с ним и внушить к себе доверие. Потом, это невероятное совпадение, Чаку Генри поступил заказ на двести масок из папье-маше. Клиент оплатил наличными, поставив единственное условие: раздать маски бесплатно всем детям в округе. Ну, это вы уже знаете. Чак с Роной их раздали, конечно, нас заинтриговало зачем. Девушка, которую подсунули Мендозе, имела какую-то информацию. Проблема была в том, что Мендоза ее заподозрил и все время за ней следил. Она думала, что сможет отлучиться на часок вечером в прошлую пятницу и что безопаснее всего встретиться в пляжном домике Чака. Вот Стефани Чэннинг и отправилась туда на встречу, ну, остальное вы знаете.
— Это ее тело было в спальне?
Она кивнула:
— И мы собираемся отомстить за ее смерть во что бы то ни стало!
— За чью смерть?
— Ну, смерть Элис, конечно.
— Элис Медины, стюардессы?
— Я выдумала этот полет экспромтом, — призналась она. — Думала объяснить этим ее отсутствие в течение некоторого времени. На самом деле Элис — свободный художник, как и я.
— Так Стефани Чэннинг должна же была знать ее. Какого черта она не сказала?
— Стефани запаниковала и бросилась вызывать полицию, не позвонив мне. В таком состоянии, я думаю, это объяснимо. Я велела ей проявить осторожность. Сказать, что она никогда не видела девушку прежде, а просто попросила приятеля предоставить ей пляжный домик на уик-энд. Конечно, ей надо было упомянуть имя Чака, но он в это время отсутствовал, и мы имели возможность покончить с этим делом к его возвращению.
— Почему вы ей велели не опознавать тело?
— Потому что должны же ШЛюХИ думать о себе. Я не желаю, чтобы полиция вмешивалась и расстраивала нашу работу. Мы сами в состоянии найти убийцу Элис!
Для одного раза всего этого более чем достаточно, решил я. Взяв свой опустевший стакан, я пошел на кухню за добавкой. Когда я вернулся, она сидела с таким же самодовольным видом; я даже чуть приуныл.
— Значит, на фотографии на столе Генри — произнес я, — была Элис Медина.
— Разумеется!
— Так почему Мэриан Нортон сказала, что это его сестра Рона?
— Думаю, Мэриан не слишком сообразительна. Она совершенно забыла про эту фотографию, поэтому, когда вы к ней пристали, она и сказала первое, что пришло в голову. Истина в том, что Элис была в некотором смысле подружкой Чака.
— В некотором смысле?
— Ну, Чак по ней с ума сходил, а она его лишь терпела.
— Я вот своим тупым полицейским умишком стараюсь извлечь из всего услышанного хоть какое-то рациональное зерно. Ладно, вы велели Стефани не опознавать тело Элис Медины, и она не стала. Мэриан Нортон забыла про фотографию в кабинете и назвала первое попавшееся имя. Так зачем сегодня, когда я явился к вам, вы послали настоящую Рону поболтать со мной?
Она потупила глаза, потом с вызовом ответила:
— Буду откровенной, лейтенант. Я надеялась вас запутать. И для Роны, и для остальных было бы ни к чему, если б вы развернули настоящую охоту на нее. Она поучаствовала в этой маленькой лжи, будто Мэриан проработала только две недели и потому просто спутала.
— Так вот почему Мэриан переменила свое мнение насчет сегодняшнего ужина со мной. Это вы его изменили.
Она с улыбкой согласилась:
— Я решила, что пришла пора узнать точно, сколько же вам удалось нарыть.
— И сколько же мне удалось нарыть?
— Ровно столько, сколько я рассказала. — Она усмехнулась. — Сколько влезет в ваше высокомерное мужское «я».
— Вполне очевидно, что подобная изощренная хитрость пригодится в политике. Но почему вы решили, что ваша организация ШЛюХИ эффективнее полиции в поимке убийц Элис Медины?
— Мы готовы пожертвовать, если потребуется, всем, чтобы найти убийцу Элис. Ненавижу хвастаться, лейтенант, но когда говорю «всем», подразумеваю нечто потрясающее.
— Среднестатистически для вас четверых это прозвучало бы, к примеру, так: 144–100–148[3].
Она усмехнулась:
— Надо полагать, тогда я вас на минутку заинтересовала.
— Логично будет прямо сейчас отправить вас всех в окружную тюрьму.
— За что?
— За препятствование офицеру полиции при исполнении им служебных обязанностей. Хватит, чтоб отвязаться от вас хоть на несколько дней.
— Лейтенант, — она надула губки, — я готова кое-что вам предложить.
— А я не смогу отказаться?
— Зависит от вас.
— Вот что значит быть заподозренным в продажности.
— Посмотрим, — заявила она таинственно, поднимаясь с дивана и вставая прямо передо мной.
Заинтригованный, я наблюдал, как она расстегивает белую шелковую блузку сверху донизу. Потом сбрасывает ее, словно кожу, оголяясь до пояса, открывая крепкую, прекрасной формы грудь с коралловыми сосками.
— Ну, — сказала она, — давайте отложим остальное на время. Правда, я не покупаю милостей. Скажем, просто у меня разгорелся аппетит.
— Где мне найти Мендозу? — спросил я.
Это озадачило ее, но лишь на долю секунды. Зеленые глаза вновь загорелись огнем нетерпения, она села и стала осторожно снимать черные кожаные сапоги.
— Я не знаю, где найти Мендозу, лейтенант, — произнесла она ровным голосом. — У Элис не было случая сказать нам об этом.
Даже расстегнутые, черные брюки словно прилипли к коже, и стягивание их оказалось кропотливым процессом. Наконец, несколько раз вильнув бедрами, ей это удалось. Под ними оставались черные трусики размером с почтовую марку.
— Микки и Дональд, — сказал я внезапно охрипшим голосом, — они оба казались такими миленькими в своих масках. Почему им понадобилось убрать тело Элис, как вы думаете?
— Если б я это знала, лейтенант, — ответила она со смешком, — я бы, наверное, знала и их лично — так ведь?
Лиза Фрейзер со странной, застывшей усмешкой медленно стянула трусики через одну ногу, потом через вторую. И встала передо мной полностью обнаженная. В горле у меня пересохло.
— Мы можем поговорить об этом позже, — сказала она сухо, — всему свое время.
Я почувствовал боль в паху по мере ее приближения ко мне.
— Видно, вашей школе надо что-то предпринять с женским освободительным движением, — прохрипел я.
— Вот я и освобождаюсь, — ответила она мягко. — Я хочу кое-чего и хочу, чтобы это дал мне ты. Ты можешь сделать это, а? — спросила она резче. — Ты способен?
— Ты меня подкупаешь. — Теперь я стал тверд, как скала.
— Не подкупаю, лейтенант, — требую.
Она все время брала инициативу на себя. То она опускалась на меня, лежащего навзничь, то поднималась медленно и податливо, то вела себя как опытная наездница, то взнуздывая, то отпуская поводья, а в финале, при последних мощных содроганиях, откинула голову и, уже не сдерживаясь, захохотала. Посмотрела на меня, обессиленного, с триумфальным выражением лица. И произнесла удовлетворенно:
— Я всегда получаю то, что хочу, лейтенант! Вот что приходит с освобождением, если ты холодный интеллектуал.