— Вперед! — повторил генерал, обнажая шпагу. Отряд двинулся по направлению к ущелью.
Глава LV
ПРОХОД ЧЕРЕЗ УЩЕЛЬЕ
Несколько слов, которыми разменялись Антинагюэль и Красавица, наполнили токи беспокойством, заставив его смутно опасаться измены. Узнав прибывших индейцев, или по крайней мере разговаривая с их вождем, Антинагюэль возвратился к своему посту.
— Что случилось? — спросила донна Мария, внимательно следовавшая за всеми его движениями.
— Ничего необыкновенного, — небрежно отвечал токи, — мы получили помощь, которая немножко опоздала и на которую я уже не рассчитывал; конечно, мы легко могли бы обойтись и без нее, но все-таки она явилась кстати.
— Боже мой! — сказала донна Мария. — Вероятно я обманулась фальшивым сходством… право, если бы человек, о котором я хочу говорить, не находился в сорока милях отсюда, я стала бы спорить, что это именно он командует новоприбывшим отрядом.
— Пусть сестра моя объяснится, — сказал Антинагюэль.
— Скажите мне прежде, вождь, — возразила Красавица с волнением, — как зовут воина, с которым вы сейчас говорили?
— Это храбрый окас, — с гордостью отвечал токи, — его зовут Жоан.
— Это невозможно! Жоан теперь в сорока милях отсюда, удерживаемый любовью к белой женщине, — вскричала с горячностью Красавица.
— Сестра моя ошибается; я сейчас разговаривал с ним.
— В таком случае это изменник! — прибавила донна Мария с живостью. — Я поручила ему похитить бледнолицую девушку и индеец, которого он прислал вместо себя, рассказал мне эту историю, которой я поверила.
Лоб Антинагюэля нахмурился.
— В самом деле, — сказал он глухим голосом, — это что-то странно… неужели мне изменяют?
И токи хотел удалиться.
— Что хотите вы делать? — спросила Красавица, останавливая его.
— Спросить у Жоана отчета в его двусмысленном поведении.
— Слишком поздно! — возразила Красавица, указывая пальцем на чилийцев, первые ряды которых показались при входе в ущелье.
— О! — вскричал Антинагюэль с сосредоточенной яростью. — Горе ему, если он изменник!
— Нечего разглагольствовать, надо сражаться, — перебила Красавица.
На лице куртизанки было в эту минуту такое выражение, которое прогнало из сердца ароканского вождя всякую другую мысль кроме борьбы, которую он должен был выдержать.
— Да, — отвечал он с энергией, — будем сражаться! После победы мы накажем изменников!
Антинагюэль испустил громким голосом воинственный клич. Индейцы отвечали ему яростным воем, который заставил похолодеть от удаса сенатора дона Рамона Сандиаса. План ароканов был самый простой: дать испанцам въехать в ущелье, потом напасть на них внезапно и спереди и сзади, между тем как индейские воины, спрятавшиеся на возвышениях, будут бросать на неприятеля огромные каменья.
Часть индейцев храбро бросилась спереди и сзади испанцев, с намерением преградить им путь. Антинагюэль ободрял своих воинов движениями и голосом, и сам бросал на врагов огромные камни.
Вдруг частый град пуль посыпался на его отряд и вокруг занимаемого им поста показались, как зловещие призраки, мнимые индейцы Жоана; они мужественно напали на ароканов с криками:
— Чили! Чили!
— Нам изменили! — заревел Антинагюэль.
В овраге и на склонах обеих гор, окружавших его, началась ужасная схватка, целый час битва представляла совершенный хаос; дым покрывал все. Ущелье было наполнено массой сражающихся, которые сталкивались друг с другом с криками ярости и боли или победы.
Всадники скакали, сломя голову, между испуганными пехотинцами. Огромные каменья, бросаемые с горы, падали между сражающимися, раздавливая и друзей, и врагов. Индейцы и чилийцы, сваливаясь с высокого поста, занимаемого ими, разбивались о камни на дороге. Ароканы не отступали ни на шаг, чилийцы не подвигались вперед, но не уступали. Сражающиеся волновались как морские волны в бурю. Земля была покрыта ранеными, залита кровью. Солдаты, рассвирепев от ожесточенной борьбы, были упоены яростью и рубили, кололи с криками вызова и гнева.
Антинагюэль прыгал как тигр в самой середине схватки, сметая все препятствия и беспрерывно ободряя своих воинов, которые теряли бодрость, видя отчаянное сопротивление врагов. Чилийцы и индейцы были попеременно победителями и побежденными, осаждающими и осажденными.
Битва приняла грандиозные размеры, это не было уже правильное сражение, в котором искусство полководцев часто заменяет число войска; нет, это был всеобщий бой, в котором каждый искал своего противника, чтобы драться один на один.