— Может быть; не знаю, хорошо ли оно, во всяком случае вот что я придумал: через два часа настанет ночь, пусть темнота сгустится, потом, когда индейцы заснут, мы потихоньку уйдем отсюда.
— Индейцы не спят, — холодно сказал Курумилла.
— Черт возьми! — энергически вскричал граф, гордый взор которого засверкал воинственным блеском. — В таком случае, если понадобится, мы пройдем по их трупам, но убежим отсюда.
Если б Валентин мог видеть в эту минуту своего молочного брата, он обрадовался бы той энергии, которую Луи выказал в первый раз. Удивляться нечему! Луи был влюблен и хотел видеть ту, которую любил, а любовь имеет привилегию верить вчудеса.
— Впрочем, этот план дает некоторую надежду на успех, — сказал дон Тадео, — я думаю, что к ночи мы можем попробовать исполнить его; если он и не удастся, у нас все-таки останется средство укрыться здесь.
— Хорошо, — отвечал Курумилла, — я сделаю все, чего желают мои братья.
Жоан не принимал никакого участия в разговоре; сидя на земле, прислонившись спиною к скале, он курил со всею небрежностью индейца, врожденное бесстрастие которого не возмущают никакие заботы.
Таковы вообще все ароканы; когда пройдет минута действия, они находят бесполезным тратить свои силы, предпочитая сохранить их для новых предприятий. Ароканы наслаждаются настоящим, не заботясь о будущем, если только они не вожди и ответственность в успехе или неудаче какой-нибудь экспедиции не лежит на них. В последнем случае они напротив необыкновенно бдительны и полагаются только на самих себя, стараясь все предвидеть.
После отъезда из Вальдивии, дон Тадео и его товарищи не имели времени поесть; они решили воспользоваться отдыхом и утолить голод. Приготовления были не продолжительны; они не знали наверно, известна ли индейцам их позиция; во всяком случае, они почли за лучшее оставить их в сомнении и заставить предполагать, что они удалились. Поэтому огня не разводили; обед состоял только из жареной муки, разведенной в воде, жалкой пищи, которую нужда однако заставила их найти превосходной.
Мы сказали, что у них было достаточно провизии; в самом деле при бережливости ее хватило бы на две недели, но воды у них было только шесть мехов, то есть около шестидесяти литров; поэтому они в особенности опасались жажды, если бы им пришлось выдерживать осаду.
Когда их скудный обед был окончен, они закурили сигары, устремив взгляды на долину и с нетерпением ожидая ночи.
Прошло около получаса, и ничто не возмутило спокойствия, которым наслаждались авантюристы. Солнце быстро клонилось к горизонту, небо мало-помалу принимало мрачный оттенок, отдаленные вершины гор исчезали под густыми слоями тумана; наконец все показывало, что темнота скоро покроет землю.
Вдруг коршуны, спустившиеся на трупы и клевавшие их, с шумом и с пронзительными криками поднялись в воздух.
— О! О! — сказал граф. — Что бы это значило? Коршуны всполошились недаром…
— Вероятно мы скоро узнаем в чем дело. Может быть, мы действительно окружены так, как уверяет вождь, — отвечал дон Тадео.
— Брат мой увидит, — ответил ульмен с коварной улыбкой.
Отряд из пятидесяти чилийских копьеносцев крупной рысью выехал из ущелья. В долине он повернул несколько налево и въехал на тропинку, которая ведет в Сантьяго. Дон Тадео и граф напрасно старались узнать людей, составлявших этот отряд, и в особенности начальника, командовавшего ими. Темнота была слишком густа.
— Это бледнолицые, — холодно сказал Курумилла, проницательные глаза которого с первого взгляда рассмотрели проезжавших.
Между тем всадники продолжали ехать; они, казалось, не имели никакого беспокойства, это очень легко было заметить, потому что ружья у них висели за спиной, длинные копья волочились по земле; они ехали почти врассыпную. Эти всадники составляли конвой, который по приказанию дона Грегорио Перальта должен был проводить дона Рамона до Сантьяго.
Они приближались все более и более к густому кустарнику, который стоял как часовой впереди девственного леса, и скоро уже должны были углубиться в него; вдруг страшный вой, повторенный эхом, раздался возле них, и многочисленная толпа ароканов с бешенством напала на них со всех сторон.
Застигнутые врасплох и испуганные этим внезапным нападением, испанцы сопротивлялись весьма слабо и рассыпались по всем направлениям. Индейцы преследовали их с ожесточением, и несчастные скоро все были переловлены или перебиты.
Один несчастный, бежавший по направлению к скале, на которой находились авантюристы, едва переводивший дух при этой страшной резне, упал на глазах их пронзенный насквозь копьем. Потом, как бы по волшебству, индейцы и испанцы исчезли в лесу. Долина опять сделалась спокойна и пустынна.