— Дочь моя! Дочь моя! О, я спасу ее! — восклицала она. Она ползала у ног бесчувственной девушки, и с неистовством целовала ей ноги.
— Розарио! Дочь моя! — кричала она голосом, прерывавшимся от рыданий. — Это я, мать твоя! Узнай меня! Боже мой! Она меня не слышит, она мне не отвечает! Розарио! Розарио!
— Это ты ее убила, — бесстрастно сказал ей дон Тадео, — бесчеловечная мать, холодно подготовившая бесчестье своего ребенка. Лучше пусть она не пробуждается никогда! Лучше пусть она умрет прежде чем ее осквернят нечистые поцелуи человека, которому ты предала ее!
— Ах! Не говори таким образом! — вскричала донна Мария, с отчаянием ломая себе руки. — Она не умрет! Я этого не хочу! Она должна жить! Что буду я делать без моего ребенка? Я спасу ее, говорю я тебе!
— Слишком поздно!
Донна Мария вскочила и пристально взглянула на дона Тадео.
— Я говорю тебе, что спасу ее! — повторила она глухим голосом.
В эту минуту раздался лошадиный топот.
— Вот Антинагюэль! — сказал с ужасом дон Тадео.
— Да, — отвечала она голосом резким и решительным, — но какое мне дело до приезда этого человека! Горе ему, если он дотронется до моего ребенка…
Занавес палатки вдруг приподнялся. Явился Антинагюэль. За ним следовал воин с факелом в руке.
— Э! Э! — сказал вождь с иронической улыбкой. — Кажется я пришел кстати.
С легкостью, которой удивился даже дон Тадео, Красавица так изменила свое лицо, что Антинагюэль не возымел ни малейшего подозрения об ужасной сцене, которая только то происходила.
— Да, — отвечала она улыбаясь, — брат мой пришел кстати.
— Сестра моя имела со своим супругом удовлетворительный разговор?
— Да, — отвечала она.
— Хорошо; Великий Орел белых — воин неустрашимый; крики женщины не могут его тронуть; скоро окасские воины испытают его мужество.
Этот грубый намек на участь, которая для него готовилась, был понят доном Тадео.
— Люди моего характера не пугаются напрасных угроз, — отвечал он с презрительной улыбкой.
Красавица отвела вождя в сторону.
— Антинагюэль, брат мой, — сказала она тихо, — мы были воспитаны вместе.
— Сестра моя хочет просить меня о чем-нибудь?
— Да, и для собственной своей пользы, брат мой хорошо сделает, если согласится на мою просьбу.
Антинагюэль взглянул на нее.
— Говорите, — сказал он холодно.
— Я сделала все, чего желал мой брат. Вождь утвердительно наклонил голову.
— Эту женщину, которая ему сопротивлялась, — продолжила она с неприметным трепетом в голосе, — я выдала ему беззащитной.
— Хорошо.
— Брату моему известно, что бледнолицые знают разные секреты?
— Да…
— Если брат мой хочет, я выдам ему эту женщину не такую холодную и неподвижную…
Глаза индейца сверкнули странным блеском.
— Я не понимаю моей сестры, — сказал он ей.
— Я могу, — отвечала Красавица с намерением, — в три дня так изменить эту женщину, что она будет так же любезна и так же предана моему брату, как до сих пор он видел ее непослушной, злой и упорной.
— Сестра моя сделает это? — сказал он недоверчиво.
— Сделаю, — отвечала донна Мария решительно. Антинагюэль размышлял несколько минут; Красавица внимательно рассматривала его.
— Зачем сестра моя ждала так долго? — возразил он наконец.
— Затем, что я не думала, чтобы необходимость могла заставить меня прибегнуть к этому.
Индеец задумался.
— Впрочем, — прибавила Красавица равнодушно, — я говорю таким образом из дружбы к моему брату; если мое предложение ему не нравится, он вправе отказаться от него.
Когда она произносила эти слова, внутренний трепет пробегал по всему ее телу.
— И ты говоришь, что нужно три дня для совершения этой перемены?
— Три дня.
— Это очень долго.
— Стало быть, брат мой не хочет ждать?
— Я этого не говорю.
— Как же поступит брат мой?
— Антинагюэль вождь мудрый, он будет ждать. Красавица встрепенулась от радости; если бы вождь отказал, она решилась заколоть его кинжалом, рискуя быть убитой сама.
— Хорошо, — сказала она, — брат мой может положиться на мое обещание.
— Да, — отвечал вождь, — молодая девушка больна; лучше пусть она выздоровеет… она будет женой вождя.