— Право, и я также рад! — ответил Перикко.
— Это правда! — продолжал дон Дьего, бросаясь в кресло. — Мне весьма приятно видеть вас всех, с которыми я так долго не виделся; я привык к вашим добрым лицам, я скучал по вас. Даже и по управляющему, который надоедал мне!
— Неужели вы так дорожите им… вашим управляющим, генерал?
— Что? — спросил тот, оборачиваясь с живостью.
— Я спрашиваю у вас, сильно ли вы дорожите вашим управляющим?
— Я прекрасно слышал твой вопрос, но зачем ты мне задаешь его?
— Ну! Конечно для того, чтобы узнать это.
— По какой же причине я стал бы дорожить им более чем другим?
— В таком случае, слава Богу, потому что вы не затруднитесь прогнать его, не правда ли?
— Ты хочешь, чтобы я прогнал Малягрида?
— Выслушайте меня, ваше превосходительство; мне не хотелось бы, чтобы прогнали его.
— В таком случае, чего же тебе хочется?
— Мне ничего; но только я советую вам прогнать его самим, вот и все.
— Ты сошел с ума, Перикко; это человек, который прослужил семейству моей жены около двадцати лет.
— Это правда; но это несчастье.
— Ты понимаешь, что я не могу прогнать без всякого основания этого честного человека, только потому, что он не нравится тебе.
— Но, — сказал Перикко, захохотав, — это уже основание.
Потом он продолжал серьезно:
— Слушайте ваше превосходительство, поверьте мне, удалите этого человека как можно скорее.
— Но скажи же, за что?
— Я еще не знаю ничего определенного о нем; но только он подозрителен!.. Давно уже я наблюдаю за ним; но сегодня утром, за несколько минут до вашего приезда, я подслушал разговор между ним и индейцем. Я не мог расслышать их разговора, но имя Овициата было произнесено несколько раз.
— Не испугало ли тебя совершенно настоящее обстоятельство? Что же в этом необыкновенного, что мой управляющий разговаривает с индейцем?
— В лесу, в то время когда все спали и с величайшими предосторожностями, опасаясь чтобы их не заметили? Гм! Этого я не понимаю, сознаюсь вам. Делайте, что хотите, ваше превосходительство; но на вашем месте я бы не задумываясь выгнал из дома этого молодца; управляющих можно всегда найти, и вы скоро найдете на его место другого!
— Какой ты подозрительный человек! Если бы я не знал тебя, я счел бы тебя трусом.
— Что делать? Я уже таким родился, и к тому же вы всегда находитесь в отсутствии; сеньора остается здесь одна с несколькими слугами в этом уединенном доме, расположенном почти за городом; на него так легко напасть, и индейцам не привыкать…
— Опять индейцы! — крикнул дон Дьего, вставая и расхаживая по комнате. — Между тем, — продолжал он, помолчав, — ты прав, я обязан обеспечить безопасность моей жены. Сходи за Малягридом; завтра он будет отпущен из дома.
— Почему же не сегодня вечером?
— Успеем и завтра.
— Как знать? — проворчал Перикко, покачивая головой, отправляясь исполнить полученное им приказание.
Несмотря на просьбы и уверения в преданности, Малягрида был уволен и получил приказание на другой же день утром уехать из дома.
Он удалялся задумчиво, не зная, чему приписать это внезапное решение своего господина, как вдруг в коридоре встретился лицом к лицу с Перикко.
— Скажите же, дорогой мой, — сказал тот, положив руку на плечо и смотря ему в глаза, — когда вы увидите великого токи тегюэлей Овициата, поклонитесь ему от меня.
Толстяк подпрыгнул, как будто наступил на змею; лицо его побагровело, и он пролепетал в ответ:
— Я не понимаю вас; что это значит?
— Хорошо! Хорошо! — сказал Перикко.
И он ушел, оставив его растерянного и испуганного.
Наконец, через несколько минут, Малягрида успел овладеть собой и утирая холодный пот, который струился по его лицу, сказал:
— Ночь принадлежит мне!
Дьявольская улыбка скользнула на его тонких губах.
День прошел без происшествий.
Около одиннадцати часов ночи Мерседес и дон Дьего ушли спать.
Перикко же решился, не говоря никому ничего для того, чтобы не обеспокоить, не ложиться до тех пор, пока не обойдет усадьбу и не убедится, что все в порядке и что можно спокойно спать.
Взяв свою саблю, пистолеты, ружье и фонарь, он отправился в дозор с двумя громадными ньюфаундлендскими собаками, которые были необыкновенно злобны и которые охраняли ночью дом.
Он тщательно обошел все места, которые показались ему подозрительными. Повсюду царствовало совершеннейшее спокойствие. Тогда он вышел в сад, где осмотрел все закоулки; но ничего не оправдывало его подозрений, и потому он решил вернуться домой с уверенностью, что по крайней мере в эту ночь ничего не случится.