— Во всяком случае нам следовало бы принять некоторые предосторожности.
— Сейчас узнаем, — сказал Валентин и, обратившись к собаке, прибавил: — А! Ты не хочешь замолчать, Цезарь… Это становится невыносимо; посмотрим, что рассердило тебя? Ты почуял оленя что ли? Это было бы кстати для нас.
Он встал, бросил вокруг себя вопросительный взгляд и тотчас же наклонился схватить свою винтовку, сделав знак Луи, чтобы и он сделал то же самое.
— Черт побери! — сказал он. — Цезарь был прав… Посмотри, Луи!
Граф устремил взор в ту сторону, куда указывал Валентин.
— О! — сказал он. — Это что такое?
— Гм! Кажется нам придется подраться.
— Пожалуй! — отвечал Луи, заряжая винтовку.
Десять индейцев, вооруженных с ног до головы, верхом на великолепных лошадях, остановились в двадцати пяти шагах от путешественников, хотя те не могли понять, как они успели подъехать так близко, не будучи примеченными.
Ароканские воины, неподвижные и бесстрастные, не делали ни малейшего движения, но смотрели на обоих французов с таким вниманием, которое Валентин, не весьма терпеливый по характеру, начал находить чрезвычайно неуместным.
Глава XVII
ПУЭЛЬЧЕСЫ
— Э! Э! — сказал Валентин, свистнув своей собаке, которая немедленно стала возле него. — Эти молодцы, кажется, вовсе не имеют дружелюбных намерений; неизвестно, что может случиться.
— Это ароканы, — сказал Луи.
— Ты думаешь? Как же они безобразны!
— А мне напротив они кажутся очень красивыми.
— Во всяком случае пусть начнут они.
Опираясь на ружье, он ждал. Индейцы разговаривали между собою, все продолжая смотреть на молодых людей.
— Они вероятно совещаются, под каким соусом съесть нас, — сказал Валентин.
— Совсем нет.
— Ба!
— Они не людоеды.
— А! Тем хуже. В Париже все дикари, которых показывают на площадях, людоеды.
— Сумасшедший! Ты даже сейчас шутишь.
— А тебе хочется, чтобы я плакал? Мне кажется, что наше положение и без того невесело, чтобы мы старались еще омрачить его.
Индейцы были по большей части люди не молодые, а лет сорока и сорока пяти в костюме пуэльчесов, самой воинственной нации в Верхней Арокании. Они были одеты в пестрые плащи; их головы были обнажены: волосы, длинные, прямые и жирные, были перевязаны красными лентами, а лица расписаны красками. Оружие каждого состояло из длинного копья, ножа, заткнутого в ножны из невыделанной бычьей кожи, ружья, висевшего на седле, и из круглого щита, обтянутого кожей и украшенного лошадиными и человеческими волосами.
Тот, который казался вождем, был человеком высокого роста, с выразительными жесткими и надменными чертами лица, от товарищей его отличало только длинное перо, прямо воткнутое на левой стороне головы в ярко красную ленту, стягивающую волосы.
Посоветовавшись с товарищами, вождь подъехал к путешественникам, управляя лошадью с неподражаемой грацией и опустив копье в знак мира. В трех шагах от Валентина он остановился и сделал ему, по индейскому обычаю, церемонный поклон, то есть приложив правую руку к груди и медленно наклонив два раза голову.
— Братья мои иностранцы, — сказал он по-испански, — но не презренные испанцы. Зачем находятся они так далеко от людей своей нации?
Этот вопрос, сделанный горловым акцентом и выразительным тоном, свойственным индейцам, был совершенно понят молодыми людьми, которые, как мы уже заметили прежде, бегло говорили по-испански.
— Гм! — заметил Валентин своему товарищу. — Как любопытен этот дикарь, не правда ли?
— Все-таки отвечай ему, — сказал Луи, — это ни к чему нас не обязывает.
— Это правда, мы уже не рискуем подвергнуться большей опасности.
Валентин обернулся к вождю, который бесстрастно ожидал ответа, и лаконически сказал ему:
— Мы путешествуем…
— Одни? — спросил вождь.
— Это вас удивляет, друг мой?
— Разве мои братья ничего не боятся?
— Чего мы можем бояться? — сказал парижанин, приосанившись. — Нам нечего терять.
— А волосы?
Луи расхохотался, глядя на Валентина.
— Уж не насмехается ли над цветом моих волос это гадкое чучело? — заворчал Валентин, раздосадованный замечанием индейца и не поняв смысла его слов. — Подожди немножко! Будьте так добры, поезжайте своей дорогой, господа дикари, — прибавил он вслух, — то, что вы говорите, совсем мне не нравится, знаете ли вы это?
Молодой человек приподнял винтовку и прицелился в вождя. Луи внимательно следил за этим разговором, не говоря ни слова; он впрочем поспешил сделать то же, что и его друг, то есть направил дуло винтовки на индейцев.