Новые лица, в числе которых находились Валентин Гиллуа и его друг, въехали в селение. Привлеченные любопытством, они приблизились к толпе, стоявшей перед трупом. Французы ничего не понимали в этой сцене, но когда проводник их объяснил им ее вкратце, они стали наблюдать с величайшим интересом за различными движениями дикарей.
— Ну, — продолжал ульмен через минуту, — разве отец мой не знает имени человека, от которого мы должны потребовать отчета в убийстве?
— Знаю, — отвечал колдун мрачным голосом.
— Так зачем же он хранит молчание, когда труп вопиет о мщении?
— Оттого, — отвечал колдун, смотря на этот раз прямо в лицо только что приехавшему вождю, — что есть могущественные люди, которые насмехаются над человеческим правосудием.
Глаза толпы тотчас обратились на того, на которого колдун по-видимому указывал косвенно.
— Виновный, — вскричал громко ульмен, — какого бы ни было его звание, не избавится от моего справедливого мщения; говори без опасения; клянусь тебе, что тот, чье имя ты произнесешь, будет убит.
Колдун выпрямился, медленно поднял руку и, посреди всеобщего молчания, указал пальцем на вождя, который предложил так дружески гостеприимство иностранцам.
— Исполни же свою клятву, ульмен, — сказал он громким голосом, — вот убийца твоего отца! Трангуаль Ланек — Глубокий Овраг — посредством порчи умертвил его.
Сказав это, колдун закрыл себе лицо, как будто был угнетаем горестью сделанного им указания. При страшных словах его совершенное безмолвие воцарилось в народе. Трангуаль Ланек был последний, кого осмелились бы подозревать; он был любим и уважаем всеми за свое мужество, чистосердечие и великодушие.
Когда прошла первая минута удивления, в толпе сделалось большое движение; каждый спешил отодвинуться от мнимого убийцы, который остался один, лицом к лицу с тем, в чьей смерти его обвиняли. Трангуаль Ланек однако ж был по-прежнему бесстрастен; презрительная улыбка скользнула по губам его; он сошел с лошади и ждал. Ульмен медленно подошел к нему и сказал печальным голосом:
— Зачем ты убил моего отца, Трангуаль Ланек? Он тебя любил, а я разве не был твоим другом?
— Я не убивал твоего отца, Курумилла — Черное Золото, — отвечал вождь тоном чистосердечия, который убедил бы каждого, предубежденного менее, чем тот, к которому он обращался.
— Это сказал колдун.
— Он лжет.
— Нет, колдун не может лгать; он вдохновлен Пиллианом; ты, твоя жена и твои дети умрете… так предписывает закон.
Не удостаивая ответом, Трангуаль Ланек бросил оружие и стал возле кровавого столба, врытого перед той хижиной, в которой заключается священный кумир.
Толпа тотчас образовала круг, центром которого сделался столб. Жена и дети мнимого преступника были приведены. Немедленно начали делать приготовления к казни, так как похороны убитого не могли быть совершены прежде казни убийцы. Колдун торжествовал. Единственный человек, несколько раз осмеливавшийся восставать против его плутней, длжен был умереть, и он делался отныне неограниченным властелином племени.
По знаку Курумиллы, два индейца схватили Трангуаль Ланека и, несмотря на слезы и рыдания его жены и детей, начали привязывать несчастного к столбу.
Французы присутствовали при этом ужасном зрелище. Луи был возмущен лукавством колдуна и легковерием индейцев.
— О! — сказал он своему другу. — Мы не должны допускать этого убийства.
— Гм! — прошептал Валентин, крутя свои белокурые усы и осматриваясь вокруг. — Они многочисленны.
— Так что ж теперь, — возразил Луи с жаром, — я не хочу быть свидетелем подобного беззакония… и если бы мне пришлось погибнуть, я все-таки намерен постараться спасти этого несчастного, который так чистосердечно предложил нам свою дружбу.