Все замолчали. Парижанин обнажил саблю и замахал ею перед глазами толпы.
— Вы видите эту саблю, — сказал он с вызывающим видом, — я засуну ее в рот до эфеса; если Трангуаль Ланек виновен, я умру; если он невинен, как я утверждаю, Пиллиан поможет мне, и я вытащу саблю из моего тела, не получив ни малейшей раны.
— Брат мой говорит как мужественный воин, — сказал Курумилла, — мы готовы.
— Я этого не допущу, — вскричал Трангуаль Ланек, — разве брат мой хочет убить себя?
— Пиллиан — судья, — отвечал Валентин с улыбкой неизъяснимого выражения и с видом убеждения, прекрасно разыгранным.
Французы обменялись взглядом. Индейцы — взрослые дети, для которых всякое зрелище праздник. Необыкновенное предложение парижанина показалось им неопровержимым.
— Испытание! Испытание! — кричали они.
— Хорошо, — сказал Валентин, — пусть смотрят мои братья.
Он встал тогда в классическую позицию, принятую фокусниками, когда они на площадях показывают подобные штуки; потом сунул в рот саблю и через несколько секунд она исчезла до эфеса. Во время этого фокуса, который для индейцев был чудом, они смотрели на отважного француза с ужасом, не смея даже дышать; они никак не могли понять, чтобы человек мог совершить подобную операцию, не убивши себя немедленно. Валентин поворачивался во все стороны, чтобы каждый уверился в действительности этого факта, потом, не торопясь, вынул саблю изо рта такою же блестящею, как она была прежде. Крик восторга вырвался у всех. Чудо было очевидно.
— Позвольте, — сказал он, — я еще имею к вам одну просьбу.
Восстановилось молчание.
— Я вам доказал уже самым неопровержимым образом, что вождь не виновен, не правда ли?
— Да! Да! — закричали все. — Бледнолицый великий колдун; он любим Пиллианом.
— Очень хорошо! — сказал Валентин, с лукавой улыбкой глядя на колдуна. — Теперь этот человек должен в свою очередь доказать, что я его оклеветал и что не он убил апоульмена. Умерший вождь был знаменитый воин, он должен быть отомщен!
— Да! — повторили индейцы. — Он должен быть отомщен!
— Брат мой говорит хорошо, — заметил Курумилла, — пусть колдун сделает испытание.
Несчастный колдун понял, что он погиб; холодный пот оросил виски его, судорожный трепет пробежал по его телу.
— Этот человек обманщик, — пробормотал он едва внятным голосом, — он обманывает вас.
— Может быть! — возразил Валентин. — Но чтобы доказать это, сделай то же, что сделал я…
— Если отец мой невинен, — сказал Курумилла, обращаясь к колдуну и подавая ему саблю, — Пиллиан защитит его так же, как защитил моего брата.
— Да, конечно… Пиллиан защищает всех невинных, вы видели этому доказательство, — сказал парижанин, в котором дух парижского уличного мальчишки одержал верх.
Колдун бросил вокруг себя отчаянный взор. Глаза всех выражали нетерпение и любопытство. Несчастный понял, что ему невозможно было ожидать помощи ни от кого и решился в одну секунду. Он хотел умереть как жил, обманывая толпу до последнего вздоха.
— Я ничего не боюсь, — сказал он твердым голосом, — это железо будет для меня безвредно. Вы хотите, чтобы я сделал испытание; хорошо, я буду повиноваться; но берегитесь, Пиллиан раздражен вашим поведением со мною; унижение, которое вы налагаете на меня, будет отомщено страшными бедствиями, которые постигнут вас.
При этих словах своего предсказателя, индейцы задрожали; они колебались; много лет уже привыкли они верить его предсказаниям и теперь со страхом осмеливались обвинять его в обмане. Валентин угадал, что происходило в сердце индейцев.
— Славно сыграно, — прошептал он, подмигнув в ответ на торжествующую улыбку колдуна, — теперь моя очередь. Пусть братья мои успокоятся, — сказал он громким и твердым голосом, — никакое несчастье не угрожает им; этот человек говорит таким образом, потому что боится умереть; он знает, что он виновен и что Пиллиан не защитит его.
Колдун бросил на молодого человека взгляд полный ненависти, схватил саблю и движением, быстрым как мысль, засунул ее в горло. Поток черной крови хлынул из его рта; он широко раскрыл глаза, судорожно замахал руками, сделал два шага вперед и упал ничком. Индейцы подбежали к нему: он уже был мертв.
— Пусть бросят лживую собаку коршунам, — сказал Курумилла, с презрением оттолкнув ногой труп колдуна.
— Мы братья на жизнь и на смерть, — вскричал Трангуаль Ланек, обнимая Валентина.
— Ну! — улыбаясь сказал молодой человек своему другу. — Я недурно выпутался. Ты видишь, что в некоторых обстоятельствах недурно знать все ремесла, даже ремесло фокусника может пригодиться при случае.