Действие последовало за словами. Когда прошло три минуты, Валентин вынул яйцо, разбил его, посолил и подал апо-ульмену с маисовой лепешкой. Все это было исполнено с невозмутимой серьезностью, среди глубочайшего безмолвия внимательной толпы.
Апо-ульмен попробовал яйцо. На секунду сомнение обнаружилось на лице его, но мало-помалу черты его просияли удовольствия, и он вскричал наконец с восторгом:
— Вкусно, очень вкусно!
Валентин со скромной улыбкой немедленно сварил другие яйца, которые и роздал ульменам и главным воинам. Те скоро присоединили свои поздравления к поздравлениям апо-ульмена. Безумная радость овладела бедными индейцами; чуть было не сбили они с ног самого Валентина, так старались они подойти к нему поближе, чтобы получить от него яйцо и рассмотреть, каким образом он варит эти яйца.
Наконец спокойствие восстановилось; любопытство было удовлетворено, и апо-ульмен, голос которого до сих пор нельзя было расслышать посреди шума, мог восстановить порядок в толпе и заставить молчать. Валентин взглянул на свою публику с видом удовольствия. Теперь индейцы находились под влиянием чар; самые недоверчивые из них были побеждены. Все ждали с нетерпением, чтобы он продолжал свои опыты.
— Теперь, — сказал Валентин, ударив по столу ножом, — в особенности замечайте все то, что я буду делать. Сварить яйцо всмятку для меня игрушка, но приготовление яичницы требует старательного изучения, если хочешь достигнуть в этом случае той оконченности, той мягкости и того совершенства, которые так ценятся истинными знатоками; я сделаю вам яичницу со свиным салом, то есть блюдо самое изысканное во всей Вселенной. Объясняя вам, как приготовляется это блюдо, я в то же время буду показывать на деле. Слушайте же меня и смотрите как я буду обращаться с различными снадобьями, которые входят в состав приготовления этого блюда. Чтобы сделать яичницу со свиным салом, требуется: свиное сало, яйца, соль, перец, петрушка и коровье масло; все эти вещи лежат на столе, как вы видите; теперь я их смешаю.
Говоря это, Валентин с неимоверной ловкостью и чрезвычайной быстротой начал приготовлять чудовищную яичницу, по крайней мере из шестидесяти яиц. Все это делал он с удивительной непринужденностью. Интерес индейцев был живо возбужден; энтузиазм их обнаруживался прыжками и хохотом, и наконец решительно дошел до крайней степени, так что топанье ногами, крики и вой сделались страшны, когда они увидали, что Валентин схватил сковороду рукой и подбросил четыре раза яичницу на воздух, по-видимому, без всякого усилия и с непринужденностью опытного повара.
Как только яичница была готова, француз положил ее на деревянное блюдо и уже хотел отнести ее к апо-ульмену, но тот, разлакомившись от яйца всмятку, избавил молодого человека от излишнего труда; забыв всякое приличие, дикарь бросился к столу, а за ним и все ульмены.
Успех парижанина был огромный; никогда никакой повар не имел такого триумфа. Валентин, скромный как все люди с истинным дарованием, уклонился от почестей, которые хотели ему воздать, и поспешил укрыться со своим другом в жилище Трангуаля Ланека.
На другой день после этого достопамятного события, в ту минуту, когда молодые люди приготовлялись выйти из хижины, в которой жили вместе, хозяин явился к ним в сопровождении Курумиллы. Оба вождя поклонились, сели на землю, заменявшую пол, и закурили трубки. Луи, привыкший к церемонному обращению ароканов и убежденный в том, что индейцы пришли к ним с каким-нибудь серьезным известием, сел так же как и его молочный брат и терпеливо ждал, чтобы они заблагорассудили объясниться. Когда трубки были добросовестно выкурены до конца, вожди вытряхнули пепел на ноготь, вытерли трубки о кушаки, обменялись взглядами, и Трангуаль Ланек сказал:
— Мои бледнолицые братья еще намерены ехать?