— Хорошо. Сколькими людьми располагаете вы?
— Семью тысячами триста семьюдесятью семью.
— Можете вы положиться на всех?
— Нет.
— Сколько людей нерешительных?
— Четыре тысячи.
— Сильных и убежденных?
— Почти три тысячи; но за этих я уже вполне ручаюсь.
— Хорошо, у нас более людей нежели нужно; храбрые увлекут других; возвратитесь на свои места. Теперь, — продолжал дон Тадео, — когда вожди отрядов отошли, — я должен требовать от вас правосудия в отношении одного из наших братьев, который завладев нашими тайнами, изменял нам несколько раз за золото; у меня доказательства в руках. Обстоятельства так важны, что одно слово может нас погубить: какого наказания заслуживает этот человек?
— Смерти, — холодно отвечали все.
— Я знаю этого человека, — продолжал Дон Тадео, — пусть он выйдет из рядов и не принуждает меня сорвать с него маску.
Никто не пошевелился:
— Человек этот здесь; я его вижу; в последний раз говорю я, пусть он подойдет ко мне и не довершает своей низости, стараясь избежать заслуженного наказания.
Члены общества бросали друг на друга подозрительные взгляды; чрезвычайное беспокойство овладело всеми; однако тот, кого вызвал Король Мрака, упорно оставался между товарищами.
Дон Тадео подождал с минуту. Видя наконец, что тот, к кому он обращался, воображал, что под маской его никто не узнает, дон Тадео сделал знак. Дон Грегорио встал, медленно подошел к группе замаскированных, которая расступилась при его приближении, и положил руку на плечо человека, инстинктивно отступавшего перед ним шаг за шагом, до тех пор пока наконец стена не принудила его остановиться.
— Пойдемте, дон Педро, — сказал он.
Он скорее притащил, нежели привел шпиона к столу, за которым сидел дон Тадео, спокойный и неумолимый. Дон Педро судорожно затрепетал, зубы его застучали; он упал на колени и закричал с ужасом:
— Пощадите! Пощадите!
Дон Грегорио сорвал с него маску и все увидали лицо шпиона, черты которого искаженные ужасом были отвратительны.
— Дон Педро, — сказал дон Тадео резким голосом, — вы несколько раз старались продать ваших братьев; вы были причиной смерти десяти наших членов, расстрелянных на площади Сантьяго; вы выдали солдатам Бустаменте тайну Quinta Verde; сегодня два часа тому назад, вы имели с генералом продолжительный разговор, в котором обязались выдать завтра главных начальников Мрачных Сердец. Правда ли это?
Негодяй не нашел ни слова в свою защиту; пораженный неопровержимыми доказательствами, собранными против него, он с унынием потупил голову.
— Правда ли это? — повторил дон Тадео.
— Правда, — прошептал шпион слабым голосом.
— Вы признаете себя виновным?
— Да, — отвечал несчастный с рыданием, — но оставьте мне жизнь, благородные вельможи, и, клянусь вам…
— Молчать!
Шпион замолчал, пораженный ужасом.
— Вы слышали, товарищи, что этот человек сам признается в своих преступлениях; в последний раз спрашиваю вас, какого наказания заслуживает он за то, что предал своих братьев?
— Смерти, — отвечали, не колеблясь, Мрачные Сердца.
— Именем Мрачных Сердец я, их Король, осуждаю вас, дон Педро Сальдильйо, на смерть за измену и вероломство. Вам остается пять минут, чтобы поручить душу вашу Богу, — сказал дон Тадео суровым голосом.
Он положил на стол часы, вынул из-за пояса пистолет и хладнокровно взвел курок. Глубокое молчание царствовало в зале, так что можно было услышать биение сердец всех этих неумолимых людей. Шпион бросал вокруг себя умоляющие взоры, но встречал только маски, из отверстий которых мрачно сверкали глаза, устремленные на него.
Между тем над погребом, в чингане, танцевали, и слабые звуки музыки, смешанные с веселым хохотом, по временам доносились до того места, в котором находились Мрачные Сердца. Странный контраст этой безумной радости с неумолимым правосудием имел что-то ужасное.
— Пять минут прошло, — сказал дон Тадео твердым голосом.
— О, дайте мне еще несколько минут, — вскричал шпион, ломая руки с отчаянием, — я еще не приготовился; вы не можете убить меня таким образом; умоляю вас именем всего, что для вас дорого, оставьте мне жизнь.
Не слушая этих слов, дон Тадео направил на несчастного дуло своего пистолета, и шпион упал с раздробленным черепом.
— О! — пробормотал он, падая. — Будьте прокляты, убийцы!
И он умер. Мрачные Сердца с минуту оставались холодны и бесстрастны.
Потом, по знаку начальника, несколько человек раскрыли опускную дверь, находившуюся в полу. Под этой опускной дверью была яма, до половины наполненная негашеной известью. Труп был брошен туда и дверь закрыта.