— Вынужденные жить в постоянных торговых сношениях с презренными испанцами, племя плоских стран оставило копье и взялось за заступ; оно сделалось земледельческим; но пусть отец мой не ошибается: древний дух их породы все еще покоится в них, и в тот день, когда нужно будет сражаться за независимость, они все восстанут, чтобы наказать тех, которые вздумают поработить их.
— Неужели это правда? — с живостью вскричал Антинагюэль, остановив свою лошадь и смотря в лицо своему собеседнику. — Точно ли можно рассчитывать на них?
— К чему говорить об этом теперь? — сказал апо-ульмен с насмешливой улыбкой. — Когда отец мой только что возобновил договор с бледнолицыми?
— Это справедливо, — отвечал токи, пристально посмотрев на индейского воина, — мир упрочен надолго.
— Отец мой мудрый вождь, он все делает хорошо, — ответил тот, потупив глаза.
Антинагюэль приготовился отвечать, как вдруг один индеец прискакал во всю прыть и с изумительной ловкостью, которой отличаются только эти отличные наездники, в одно мгновение остановился перед вождями совершенно неподвижно, как бронзовая статуя. Запыхавшаяся лошадь, из ноздрей которой выходил густой пар и бока которой покрыты были белой пеной, доказывала, что он долго скакал во всю прыть. Антинагюэль смотрел на него с минуту и потом сказал:
— Сын мой Тегтег-Громобой сделал быструю поездку?
— Я исполнил приказания моего отца, — отвечал индеец.
При этих словах апо-ульмен из скромности хотел было отъехать в сторону; но Антинагюэль положил свою руку на его плечо, говоря:
— Черный Олень может остаться; разве он мне не друг?
— Я останусь, если отец мой этого желает, — кротко отвечал вождь.
— Пусть же он остается. Пусть сын мой говорит, — продолжал Антинагюэль, обращаясь к воину, все еще стоявшему неподвижно.
— Испанцы дерутся, — отвечал тот, — они вырыли топор и повернули его против своей собственной груди.
— О! — вскричал токи с притворным удивлением. — Сын мой ошибается, бледнолицые не ягуары, чтобы пожирать друг друга.
Говоря это, он обернулся к Черному Оленю и поглядел на него с улыбкой неизъяснимого выражения.
— Тег-тег не ошибается, — с важностью заметил Черный Олень, — глаза его видели хорошо: каменная деревня, которую бледнолицые называют Вальдивией, в эту минуту пылает жарче нежели вулкан Отаки, который служит убежищем Гекубу, духу зла.
— Хорошо, — холодно сказал токи, — сын мой видел хорошо; это воин очень храбрый в битве, но он точно также и благоразумен; он остался в стороне, чтобы радоваться, не стараясь узнать, кто одержит верх!
— Тег-тег благоразумен, но когда он смотрит, он хочет видеть; поэтому он знает все, отец мой может расспросить его.
— Хорошо, великий воин бледнолицых уехал отсюда, чтобы лететь на помощь к своим солдатам… Конечно, выгода осталась за ним?..
Индеец улыбнулся и не отвечал.
— Пусть брат мой говорит, — продолжал Антинагюэль, — его расспрашивает токи его народа.
— Тот, кого отец мой называет великим воином бледнолицых, теперь в плену у своих врагов; солдаты его рассеялись как зерна пшеницы, рассыпанные по долине.
— У сына моего лживый язык! — закричал Антинагюэль с притворным гневом. — Он говорит то, чего не может быть; неужели орел сделался добычею филина? У великого воина рука твердая как гром Пиллиана; ему ничто не сопротивляется.
— Эта могущественная рука не могла спасти его; орел в плену; он был захвачен хитрыми лисицами; он попал вероломно побежденный в сети, которые были раскинуты под его ногами.
— Но его солдаты? Великий токи белых имел многочисленную армию.
— Я уже говорил моему отцу, что вождь в плену и что Гекубу поразил солдат ужасом: они пали под ударами врагов.
— Вожди, победители, вероятно преследуют их?
— К чему? Бледнолицые трусливые бабы: как только враги их расплачутся и попросят пощады, они прощают.
При этом известии токи не мог удержаться от движения нетерпения, которое впрочем тотчас обуздал.
— Братья не должны быть неумолимы, — сказал он, — когда они поднимают топор друг против друга, они могут невольно ранить кого-либо из своих друзей. Бледнолицые воины хорошо сделали.
Индеец поклонился в знак согласия.
— Что теперь делают бледнолицые воины? — продолжал начальник.
— Они собрались на совет.
— Хорошо, это мудрые люди, — заметил Антинагюэль с любезной улыбкой. — Я доволен моим сыном; это воин столь же ловкий, сколько и храбрый; он может удалиться, чтобы вкусить покой, который ему необходим после такой продолжительной поездки.