— Нет, — отвечал Антинагюэль, — дыхание, которое сушит мою грудь, дыхание боязни.
— Боязни?
— Да, испанцы могущественны; я опасаюсь силы их оружия для моих молодых воинов.
Черный Олень глядел на него с удивлением.
— Какое дело до могущества бледнолицых, — сказал он, — когда отец мой во главе четырех уталь-мапусов?
— Эта война будет ужасна; я хочу победить.
— Мой отец победит; разве не все воины слушают его голос?
— Нет, — печально отвечал Антинагюэль. — Ульмены пуэльчесские не присутствовали на совете.
— Это правда, — прошептал Черный Олень.
— Пуэльчесы первые между воинами окасскими.
— Это правда, — сказал опять Черный Олень.
— Я страдаю, — повторил Антинагюэль. Черный Олень положил ему руку на плечо.
— Отец мой, — сказал он вкрадчивым голосом, — вождь великого народа; для него нет ничего невозможного.
— Что хочет сказать сын мой?
— Война объявлена, и между тем как мы будем делать набеги на чилийскую землю, чтобы держать неприятеля в беспокойстве на счет наших планов, пусть отец мой сядет со своими воинами на лошадей и полетит на крыльях бури к пуэльчесам; слова его убедят их, воины оставят все, чтобы последовать за ним и сражаться под его начальством; с их помощью мы победим испанцев, и сердце моего отца наполнится радостью и гордостью.
— Сын мой мудр, я последую его совету, — отвечал токи с улыбкой неописанного выражения, — но он сказал, что война дело решенное; выгоды моего народа не должны страдать от краткого отсутствия, которое я принужден сделать.
— Отец мой позаботится об этом.
— Я уже позаботился, — возразил Антинагюэль со сладкой улыбкой, — пусть сын мой слушает меня.
— Уши мои открыты, чтобы внимать словам моего отца.
— На восходе солнца, когда пары огненной воды рассеются, вожди спросят Антинагюэля.
Черный Олень сделал знак согласия.
— Я вручаю моему сыну, — продолжал вождь, — каменный топор, знак моего достоинства; Черный Олень часть души моей, сердце его мне предано; я назначаю его моим помощником, он заменит меня.
Апо-ульмен почтительно поклонился Антинагюэлю и поцеловал у него руку.
— То, что прикажет мой отец, будет исполнено, — сказал он.
— Вожди имеют надменный характер, мужество их мимолетно; сын мой не даст им времени охладеть; между ними есть такие, которых надо занять делом сейчас же, чтобы они не могли после отступить.
— Как зовут этих вождей? Я должен сохранить имена их в моей памяти.
— Это самые могущественные ульмены. Пусть сын мой помнит, их восемь, каждый из них сделает набег на границу, чтобы доказать чилийцам, что неприязненные действия начались; четверо главных между ними пусть немедленно отправятся в Вальдивию, чтобы объявить войну бледнолицым.
— Хорошо.
— Вот имена ульменов: Манкепан, Танголь, Аучангуэр, Кудпаль, Кольфунгуин, Трумау, Куюмиль и Пайлапан. Сын мой хорошо слышал эти имена?
— Я их слышал.
— Понял ли, сын мой, смысл моих слов? Вошли ли они в его мозг?
— Слова моего отца здесь, — сказал Черный Олень, поднося руку ко лбу, — он может оставить всякое беспокойство и лететь к той, которая овладела его сердцем.
— Хорошо, — отвечал Антинагюэль, — сын мой меня любит, он будет помнить; через два солнца он найдет меня в деревне Черных Змей.
— Черный Олень будет там в сопровождении своих доблестных воинов, — пусть Пиллиан руководит стонами моего отца, а Эпананум — бог войны — пошлет ему успех.
— До свиданья, брат, — прошептал Антинагюэль, прощаясь со своим помощником.
Черный Олень поклонился токи и ушел. Оставшись один, Антинагюэль сделал знак индейцу, который принес ему известие, заставившее его ехать. Во время совещания начальников, этот человек стоял неподвижно в нескольких шагах, так что не мог ничего слышать, но был наготове немедленно исполнить приказания, какие могли быть даны ему. Он подошел.
— Сын мой устал? — спросил его токи.
— Нет, но моя лошадь нуждается в отдыхе.
— Хорошо, сыну моему дадут другую лошадь; он нас проводит.
Не говоря более ни слова, Антинагюэль, в сопровождении лазутчика, подошел к группе всадников, которые, опираясь на свои длинные копья, стояли чуть поодаль. Эти всадники, числом тридцать человек, были воины токи. Антинагюэль одним прыжком вскочил на великолепную лошадь, которую держали за узду двое индейцев.
— В путь, — закричал он, вонзив шпоры в бока лошади, которая полетела с быстротою стрелы. Воины последовали за ним. Эта группа мрачных всадников скользила в темноте, как легион зловещих призраков. Перед ними скакал проводник.