Красавица остановилась. Дон Тадео даже и не пошевелился. Через минуту она продолжала:
— Бросим притворство; будем говорить откровенно в последний раз; будем искренни; к чему употреблять гнусные увертки? Вы пленник самого неумолимого вашего врага, вас ожидают самые ужасные мучения; может быть через несколько минут угрожающая вам пытка разразится над вашей надменной головой с той ужасной утонченностью, которую индейцы, эти опытные палачи, умеют изобретать, чтобы отнимать у своей жертвы жизнь мало-помалу; а я могу избавить вас от этой пытки; жизнь, которую вы считаете секундами, я могу возвратить вам прекрасной, продолжительной, славной; я могу одним словом, одним движением, одним знаком сделать вас свободным немедленно… Это для меня легко! Антинагюэль в отсутствии… я прошу вас только сказать мне одно слово, дон Тадео, где моя дочь?
Она остановилась, задыхаясь. Дон Тадео пожал плечами, но не отвечал. Красавица яростно заскрежетала зубами, черты ее искривились; лицо сделалось отвратительным.
— О! — вскричала она с движением ярости. — Это человек железный! Его ничто не может поколебать: нет таких сильных слов, которые могли бы растрогать его! Демон! Демон! О, с каким счастьем я разорву тебя! Но нет, — продолжала она через минуту, — я виновата, простите меня, дон Тадео, я не знаю что я говорю; горесть сводит меня с ума, сжальтесь надо мной, я женщина, я мать, я обожаю мое дитя, мою бедную девочку, которую я не видала так давно, которая всегда была лишена моих поцелуев и моих ласк; возвратите ее мне, дон Тадео, я буду молиться за вас! О вы мужчина, вы мужественны, смерть вас не пугает, напрасно я угрожала вам, я должна была обратиться к вашему сердцу, которое благородно, которое великодушно; вы скорее поняли бы меня, вы сжалились бы надо мной; вы так добры! О! Если бы вы знали, как ужасно страдает мать, лишившись своего ребенка! Ребенок — это ее кровь, плоть, жизнь! О! Похитить дочь у матери, это преступление!.. Дон Тадео, умоляю вас, возвратите мне моего ребенка!.. Видите ли, я у ваших ног, я вас умоляю, я плачу, дон Тадео, возвратите мне мое дитя!..
Красавица, рыдая, бросилась к ногам дона Тадео и ухватилась за его плащ. Он холодно обернулся, отдернул свой плащ, оттолкнул ее жестом, исполненным крайнего презрения, и сказал мрачным голосом:
— Отойдите, сеньора!
— А! Так-то! — закричала куртизанка прерывающимся голосом. — Я умоляю вас, я ползаю, задыхаясь от горести у колен ваших, а вы насмехаетесь надо мной! Просьбы и угрозы равно бессильны над вами! Ничто не может тронуть вашего гранитного сердца! Демон с человеческим лицом, вы насмехаетесь над горестью матери! Неужели вы думаете, что вы неуязвимы и что я не сумею найти места, не защищенного вашей кирасой? Берегись, дон Тадео, я готовлю для тебя пытку во сто раз ужаснее тех, которые ты налагаешь на меня! О, мое мщение готово! Если я захочу через минуту ты, гордый, надменный, в свою очередь упадешь к моим ногам, умоляя меня о сострадании! Берегись, дон Тадео, берегись!
Король Мрака улыбнулся с презрением.
— Какую пытку вы наложите на меня ужаснее вашего присутствия? — сказал он.
— Безумец! — возразила Красавица. — Он играет со мной как ягуар с зайцем! Сумасшедший! Он думает, что я не могу поразить его! Ты воображаешь, будто ты один в моих руках!
— Что вы хотите сказать? — вскричал дон Тадео, вставая с живостью.
— А! — вскричала Красавица со свирепой радостью. — На этот раз я попала метко!
— Говорите! Говорите! — вскричал дон Тадео с волнением.
— А если я не хочу… — возразила Куртизанка с иронией, — если мне нравится хранить молчание! Ха! Ха! Ха!
И она захохотала хриплым смехом.
— Нет, — возразила она с сарказмом, — я не зла, дон Тадео, я покажу тебе ту, которую ты напрасно ищешь так давно и которую без меня ты не увидел бы никогда! И я великодушна, — прибавила она насмешливым голосом, — я избавляю тебя даже от признательности за огромную услугу, которую хочу оказать тебе! Пойдем!
И Красавица поспешно вышла из хижины. Дон Тадео бросился за ней; сердце его сжималось от горестного предчувствия.
Глава LXXXI
ГРОМОВОЙ УДАР
Ароканы, рассыпавшиеся по лагерю, с удивлением увидели этих двух существ, бегущих в сильном волнении; но с беззаботностью и с бесстрастием, отличавшими их, они сочли за благо не вмешиваться. Красавица бросилась в палатку; дон Тадео устремился за ней. Донна Розарио спала на сухих листьях, покрытых бараньей кожей. Руки ее были скрещены на груди, лицо бледно, черты заострены; она походила на мертвую. Дону Тадео это и показалось.
— Боже мой! — вскричал он с отчаянием. — Она умерла!
И он бросился к ней вне себя. Красавица его удержала, сказав:
— Нет, она спит.
— Но, — возразил бедный отец недоверчиво, — этот сон не может быть естественным; наш приход разбудил бы ее.
— Этот сон действительно не естественный, она обязана им мне.
Дон Тадео бросил на Красавицу пытливый взгляд.
— О! Успокойся, — сказала она с иронией, — эта женщина жива, только он должна была заснуть.
Дон Тадео оставался безмолвен.
— Ты меня не понимаешь, — возразила куртизанка, — я объяснюсь: эта молодая женщина, которую ты так любишь…
— О! Да, я люблю ее, — перебил Король Мрака, — бедное дитя, в таком ли положении должен был я найти ее!
Красавица улыбнулась с горечью.
— Я похитила ее у тебя.
— Несчастная!
— Я тебя ненавижу и мщу! Я знаю глубокую любовь твою к этой твари: похитить ее у тебя значило поразить тебя в самое сердце, и я ее похитила…
— Злодейка! — закричал дон Тадео с глухим гневом.
— Но это еще не все! — продолжала Красавица, не обращая внимания на восклицания своего врага. — Я изобрела средство расплатиться с тобою сполна.
— Какую еще ужасную гнусность придумало это чудовище? — прошептал дон Тадео, с беспокойством смотря на спящую девушку.
— Антинагюэль, враг твоего рода и твой, влюблен в эту женщину.
— О! — вскричал дон Тадео с ужасом.
— Да, он любит ее, — бесстрастно продолжала Красавица, — и я решилась отдать ее ему; но тогда как вождь захотел воспользоваться правами, которые я дала ему над его пленницей, она вооружилась вдруг кинжалом и угрожала убить себя.
— Благородное дитя! — прошептал дон Тадео с умилением.
— Не правда ли? — сказала Красавица с иронией. — Я сжалилась над ней и так как я хотела не смерти ее, а только бесславия, сегодня вечером я налила ей опиума, который предаст ей беззащитной ласкам Антинагюэля: через час все будет кончено; она сделается любовницей великого токи ароканов. Как ты находишь мое мщение? Достигла ли я моей цели на этот раз? Дон Тадео не отвечал; этот ужасный цинизм в женщине пугал его.
— Ну! — продолжала Красавица насмешливым голосом. — Ты ничего не говоришь?
Король Мрака смотрел на нее с минуту блуждающим взором, потом вдруг захохотал хриплым и судорожным смехом.
— Безумная! Безумная! — вскричал он звучным голосом. — А! Ты отмстила, говоришь ты! Безумная! Ты мать, ты обожаешь свою дочь и холодно, обдуманно замышляешь подобные преступления! Но, стало быть, ты не веришь в Бога? Стало быть, ты не боишься, что Его правосудие поразит тебя? Безумная! Знаешь ли ты, что ты сделала?
— Моя дочь! Ты говорил о моей дочери! Возврати ее мне! Скажи мне где она, и клянусь, я спасу эту женщину! Дочь моя! О, если бы я видела ее!
— Твоя дочь, несчастная! Змея, наполненная ядом, можешь ли ты еще думать о ней после преступлений, которые ты совершила!
— О! Если я отыщу ее, я так буду любить ее, что она простит меня!