Рэнди поежился под ледяным взглядом Гарри.
— В армии живут по волчьим законам. И поэтому мне трудно понять людей, которые подставляют левую щеку, когда их ударили по правой. Если меня не трогают, мне безразлично, кто чем занимается. Но если они заденут меня — тем хуже для них.
— Конечно, — Рэнди попытался улыбнуться. — Все дело в том, что они этого не знают. Ты должен написать на спине, что подходить к тебе опасно.
Гарри рассмеялся.
— Возможно, ты и прав.
В начале одиннадцатого большой пикап Соло подъехал к ресторану. Два негра-официанта подбежали к машине и начали выгружать ящики и корзины.
Гарри уже два часа сидел под пальмой, в дюжине футов от кабинки, размышляя о событиях прошлой ночи.
Похоронив мертвеца, они доехали до Майами и оставили фургон на одной из стоянок для дорожных домиков. Там их стояло не меньше двухсот, и Гарри решил, что лучшего места им не найти.
Выехав из Майами, они увидели огромную автомобильную стоянку и свернули на нее. Прежде чем уйти, Гарри протер влажной губкой сиденья, руль и обшивку кабины, стирая отпечатки пальцев.
Выйдя на шоссе, они сели в автобус, доставивший их к ресторану «Доминико».
Гарри полагал, что принятых мер предосторожности вполне достаточно и вероятность того, что полиция выйдет на них, ничтожно мала. «Пока не найдено тело, — думал он, — никого не заинтересует и покинутый „мустанг“… А через несколько недель он уже будет в Нью-Йорке.
Гарри сунул руку в карман и нащупал ключ, спрятанный в парике мертвеца. Он не сказал Рэнди о находке и до сих пор не решил, стоит ли вообще говорить ему об этом.
По какой-то причине убийцы очень хотели завладеть этим ключом. Вспомнив обугленную ногу Блаха, Гарри подумал, что содержимое ящика представляет большую ценность.
Со слов Рэнди он уже знал, что аэропорт находится в пятнадцати милях от города и примерно в двадцати, как он рассчитал сам, от ресторана „Доминико“. Гарри пришел к выводу, что должен съездить туда в ближайшие дни, до начала сезона, пока у него было свободное время.
К его удивлению, Рэнди, похоже, вычеркнул из памяти все происшедшее, как только Гарри заверил его, что найти их практически невозможно. Его совершенно не интересовали ни загадочная девушка, оставившая им „мустанг“, ни водитель белого „мерседеса“, увезший ее от закусочной. Впрочем, ими следовало заняться лишь после того, как станет ясно, что же хранится в ящике 388.
Соло не торопясь подошел к зданию ресторана и поднялся по ступенькам. Тут же на веранде появилась Нина. Даже с такого расстояния Гарри видел, что она вне себя от ярости. Она начала что-то горячо доказывать Соло, изредка показывая в сторону кабинок. Тот, слегка нахмурившись, внимательно слушал.
Затем он неожиданно поднял руку, прерывая поток слов, что-то коротко сказал. Нина пожала плечами, повернулась и скрылась из виду.
Соло постоял, взглянул на Гарри и кивнул. Тот встал и подошел поближе. Соло, улыбаясь, спустился по ступенькам.
— Ты уже успел поссориться с моей дочерью, а?
— Я бы этого не сказал, — невозмутимо ответил Гарри, — но она определенно поссорилась со мной.
Соло расхохотался.
— Она хорошая девочка, но я ее разбаловал. Вся в мать, а та была чудная женщина. — Он покачал головой. — Гарри, будь осторожен. Моя маленькая девочка невзлюбила тебя. Я сказал ей, что ты — отличный парень и останешься здесь, но я советую тебе не связываться с ней. Я хочу тебе кое-что сказать. Она всегда обожала меня. И не верила, что я старею. Твой удар вернул ее на землю. — Соло криво улыбнулся. — Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты помнишь Демпси? В молодости я боготворил его. Я видел все бои Демпси. Когда Танни победил его, я чуть не сошел с ума. — Он посмотрел Гарри в глаза. — Конечно, нельзя считать, что один человек может быть лучше всех, даже если это твой отец, но она еще очень молода. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, мистер Доминико, — ответил Гарри и, помолчав, добавил: — Может, мне лучше уйти? Я не хочу, чтобы ваша дочь нервничала из-за меня. Я найду работу где-нибудь еще.
— Никогда не пугайся женщин, Гарри.
— Не в этом дело. — Гарри взглянул в голубое небо. — Я слишком долго был в джунглях. Люди там нервные, злые и без всякой причины могут выйти из себя. У них на плечах сидит смерть, поэтому они не могут быть другими. Но, вернувшись домой, я вижу ту же злость, причем без всякой на то причины. В общем, если хотите — я уйду. О'кей?