Это было ложью. Дэйв прекрасно знал, что от шоссе до подножия Пасадены не более двадцати минут езды. Но когда ты приезжаешь к человеку раньше назначенного времени, ты можешь узнать что-то такое, что тебе не полагалось узнать. Как правило, это всякие пустяки, но иногда и они помогают.
И он предложил то, что всегда в подобных случаях предлагал, прекрасно понимая, что это пустые разговоры.
— Если желаете, я уеду и вернусь позднее.
— Нет необходимости. Входите. Я уже заканчиваю завтрак.
Инголлс допил свое молоко. Одновременно рукой, державшей бумагу, открыл стеклянную дверь.
— Могу ли я вам что-нибудь предложить? Что-то очень простое. Я не делаю культа из еды. Галету, сардины? В одиночестве не хочется тратить время на стряпню.
— Согласен, сам в таком же положении… — ответил Дэйв. — Спасибо, я поел.
Дверь за ним закрылась. Холла в доме не было. Они сразу оказались в просторной общей комнате с низким потолком, стены которой до половины были отделаны панелями красного дерева, а сверху обиты белым пластиком. Встроенные книжные шкафы. Кирпичный камин с аркой. Кресло, кушетка и кофейный столик, купленные примерно лет шестьдесят назад, удобные и прочные. Чехлы и подушки из веселого простого материала. Ковер можно было описать одним словом — огромный. Восточный рисунок яркий, кое-где слегка потертый, но все еще богатый. Краски ковра повторялись витражными стеклами в верхней части окон. Искусственные стилизованные цветы и листья.
— Садитесь, я выйду к вам через минуту.
Инголлс вышел в соседнее помещение. Старый водопровод издавал рычащие звуки, плескалась вода. Дэйв надел очки и принялся изучать книги на полках. Райт Морисе, Натаниэл Вест, Х.Л. Дэвтс и Томас Вулф, первое издание, виденное им в доме Эйприл Стэннард. Тут также имелось собрание писем Вулфа — толстенный том в мягком черном переплете. Рядом с ним тоненький томик в бежевой обложке. Западный журнал Томаса Вулфа. Потерянные страницы. Он взял его в руки и раскрыл. Введение и издание Двайта Инголлса. 1958 год.
Шлепанцы на войлочной подошве ступали бы совершенно бесшумно по толстому ковру, но скрип старых досок сказал Дэйву, что Инголлс сейчас подойдет. Наружная дверь открылась с характерным стоном, когда голос Инголлса зазвучал снаружи. Ему ответил один из грузчиков. Дэйв сунул очки обратно в карман. На крыльце загрохотало кресло на колесах, его, очевидно, тоже должны были увезти. Дэйв опустился на кушетку. Наружная дверь закрылась. Вернулся Инголлс.
— Так-то оно, — заговорил он живо, — так-то!
Он где-то оставил стакан из-под молока, недоеденный бутерброд и газеты. Сейчас он сел на стул возле лампы под абажуром в форме груши. Сама лампа представляла собой арабский кувшин для воды из меди, абажур на ней был из джутовой ткани коричневого цвета. Чистая экзотика. Стол, на котором находилась лампа, был завален книгами в бумажных переплетах, литературными еженедельниками, брошюрами. Среди них Инголлс разыскал скомканную пачку сигарет, запустил в нее пальцы, но ничего не выудил. Он смял ее окончательно и швырнул в пепельницу тоже чеканной работы, уже заполненную окурками.
Дэйв протянул ему пачку.
— Благодарю. Что вас интересует в отношении Джона Оутса?
— Он умер.
Дэйв чиркнул спичкой.
Инголлс нагнулся к нему, чтобы прикурить.
— Мне об этом сказали в книжном магазине. Утонул. Позор!
— Почему позор?
— Он прекрасно плавал.
— Совершенно верно. Он был замечательным пловцом. Поэтому моя компания не уверена, что это действительно несчастный случай. «Оутс и Норвуд» далеко отсюда, за сотню миль. Вы все еще ездите туда?
Я время от времени туда звоню. Ездить туда теперь пег смысла. После того, как ушел Джон, они сильно сдали свои позиции.
— Магазин мне тоже показался не процветающим, — согласился Дэйв. — Пыльно и грязно. На полках пустые места. Почему?
— Джон был знатоком книг, прирожденным книжным торговцем. Норвуд вошел в дело, только по дружбе. — Слабая улыбка. — Раньше он продавал страховки.
Улыбка стала задумчивой.
— Вообще-то у него есть хватка, он мог бы справиться, но то, что ему пришлось выплатить Джону его долю, истощило его денежные запасы.
— Вам известна сумма?
На крыльце зазвучали шаги, раздался звон и скрип. Очевидно, грузчики снова тащили что-то на машину. Инголлс повернул туда голову, прислушался к тому, что там творится. Прошло не меньше минуты. Потом, очевидно, с грохотом закрыли борт грузовика, хлопнула дверца, зачихал мотор. Инголлс продолжал слушать, пока не затихли все звуки. Тогда он вспомнил про Дэйва.