Выбрать главу

— Но вы же сразу поехали к нему, когда он позвонил. Почему?

Инголлс нахмурился, разгладил кустистые брови, не спуская глаз с Дэйва.

— Я не совсем понимаю цель этих вопросов. Меня в чем-то обвиняют? Следует ли мне позвать своего адвоката?

— Не знаю, почему вам в голову пришла такая мысль, — сказал Дэйв. — Джон Оутс привык к морфию в больнице и не смог избавиться от этой привычки. Денег у него не было, но он приобретал наркотики. Вот я и подумал, не пытался ли он занять у вас денег?

Инголлс не сразу ответил, но он перестал беспокоиться.

— Да. — Улыбка у него печальная. — Именно это ему и требовалось.

— Он получил деньги?

— Он сказал, что ему требуется пятьсот долларов. Я не смог ему столько дать. Поехал в колледж, взял в кассе авансом сто долларов и отдал их ему.

— Сказал ли он вам, зачем они ему нужны?

— Я не спрашивал.

Дэйв поднялся с кушетки и улыбнулся.

— Значит, Эйприл ошибалась. В конце-то концов у него был друг.

Он повернулся к выходу. Пружины кресла, в котором сидел Инголлс, тихонько заскрипели.

— До свидания, мистер Инголлс, — сказал Дэйв и вышел.

13

Дэйв вернулся в свою компанию. Закрыв дверь в коридор, он прошел по ковру табачного цвета к своему столу, уселся во вращающееся кресло, надел очки и придвинул к себе бумаги. Слава богу, ничего неясного. Простая формальность. Нужно только поставить свою подпись. Достав из ящика авторучку, он принялся подписывать акты. Первый, второй, третий. Умер старик, умерла старушка. А тут умер ребенок. Это уже настоящая трагедия. Справки из больницы. Семь смертей за то время, что он не был в своем кабинете. За два дня.

А за это время сколько смертей случилось во всем мире, которые не требовали его подписи, которые не принесут родственникам умершего ничего, кроме горя? Он подумал об Африке и Южной Азии. Подумал об Инголлсе, одиноком старике, который сейчас потерянно расхаживает по своему прекрасному дому, о взятом напрокат больничном имуществе для его жены, за которой он преданно ухаживал долгими днями и ночами, всеми силами стараясь оттянуть приближающийся миг своего полного одиночества. Кто вознаградит его за безграничное сострадание, за любовь, которую не смогли уничтожить житейские невзгоды? Возможно, это и есть высшее счастье?

А красный грузовик с треском и грохотом увез остатки воспоминаний о другом человеке.

Дэйв спрятал ручку и достал из правого ящика телефонный аппарат. Из бумажника он извлек визитную карточку, которую вчера утащил со столика в стиле рококо, где лежал журнал расходов. Потом набрал номер на вертушке телефона. Сигнал соединения несколько раз прозвучал в ухе, но тут открылась дверь.

На пороге стоял его отец, красивый, элегантный, стройный, с белоснежными волосами. Дэйв улыбнулся ему, приподнимаясь из-за стола. Карл Брендстеттер сразу же прошел к бару. Он достал оттуда графин матового стекла и два таких же высоких бокала, кубики льда. Закрыв верхний ящик, открыл нижний, взял джин, вермут и маслины. Его седые брови вопросительно приподнялись. Дэйв кивнул.

— «Оутс и Норвуд», — услышал он в трубке.

— Дэйв Брендстеттер, миссис Оутс, — сказал он. — Вы были правы, Джон Оутс стал наркоманом. Я ваш должник. Он получал морфий через больничного санитара.

Теперь мне необходимо узнать, где он брал деньги, чтобы платить за него. Цены ведь сумасшедшие.

— Ну, совершенно определенно, не у меня. Он оставил меня без гроша. Я всегда знала, что так оно и будет. Никогда не имейте дел с очаровательным мужчиной или женщиной, мистер Брендстеттер. Их шарм усыпляет инстинкт самосохранения.

— Вчера вы предполагали, что он оставил вам двадцать тысяч страховки.

— Вы ошибаетесь. Я знала, что он вычеркнул меня и переписал страховку на Питера. Я видела бумаги от вашей компании в его палате. Но я ничего не говорила Чарлзу, не могла заставить себя. Именно это и вывело меня вчера из равновесия — эффект, который произвела эта новость на Чарлза. Вы сами видели, как он отреагировал. Постарел на десять лет за один час. Потерял всякую надежду.

— Извините, — сказал Дэйв, — я тут чего-то не понимаю. Давайте разберемся. Он считал, что вы получите деньги и вложите их в дело?

— Он знает, что кроме книжной лавки у меня ничего нет. Двадцать пять лет моей жизни вложены в нее. Куда же еще я могла потратить эти деньги, если бы они у меня были?

— Ну а он мог снабжать Джона Оутса деньгами?

Она невесело засмеялась.