Петушки посажены. Осенью посажу их тысячи. Дом всё растет и растет.
Погода стала чудесной, с моря уже не дует сыростью, всё так нежно и трогательно.
Будь здоров. Кланяйся своим.
Твой А. Чехов.
31 март.
Дамы тебя очень хвалят.
На обороте:
Таганрог. Его высокоблагородию Георгию Митрофановичу Чехову.
Конторская, с. дом.
Суворину А. С., 2 апреля 1899*
2704. А. С. СУВОРИНУ
2 апреля 1899 г. Ялта.
2 апрель.
Недели две-три назад Константин Семенович писал мне* насчет претензий, заявленных Марксом; я ответил К<онстантину> С<еменович>у*, что, по моему мнению, придется уступить, так как право больше на стороне Маркса, чем на нашей. Ведь мы могли бы недели за две до продажи напечатать 100 тысяч экземпляров, назвать их последним изданием — и потом доказывать, что мы юридически правы. Я просил Константина Семеновича написать мне что-нибудь в ответ на мое письмо, чтобы я знал, как и что отвечать Марксу, но К<онстантин> С<еменович> точно воды в рот набрал. Если Вы и К<онстантин> С<еменович> решите так же, как я (смотрите мое письмо к нему), то я уплачу долг магазину тотчас же по распродаже моих последних изданий.
Затем, еще одно дело. Недели две назад Вы получили рассказ «Ревность» Яковлева. Это я послал Вам по просьбе автора*.
Ну-с, теперь можно и не о делах. Как Вы проводите весну? Куда намерены поехать? В Москву, в Феодосию, за границу? В имение? Напишите мне или, лучше, телеграфируйте Ваши планы; быть может, мои совпадут с Вашими, и тогда представится возможность повидаться и поговорить кое о чем. В Москву я рассчитываю поехать около или после 10-го апреля. Здоровье мое ничего себе, но вчера и сегодня жар — не знаю, отчего. Читаю усердно «Figaro» и «Temps», сажаю деревья, гуляю, и мне кажется, что моя праздность и весна продолжаются уже шестьдесят лет и что не мешало бы теперь на север. Скучна роль человека не живущего, а проживающего «для поправления здоровья»; ходишь по набережной и по улицам, точно заштатный поп.
Сестра пишет, что ей и матери не хочется жить в деревне, где всё будет напоминать отца. Не знаю, как теперь быть; пожалуй, придется продать Мелихово, и это теперь, когда мы его так устроили. А Ваше имение в каком уезде? Если я продам Мелихово, то буду скитаться по чужим имениям, как раньше.
В последнюю неделю я мало получил писем из Петербурга; очевидно, стало затихать. Тут носятся упорные слухи, что Ванновский отказался* и комиссия его прекратила свои действия. В Харькове публика устраивает на вокзале проезжающим студентам овации*; в Харькове же возбуждение по поводу дела Скитских*. Гони природу в дверь, она влетит в окно; когда нет права свободно выражать свое мнение, тогда выражают его задорно, с раздражением и часто, с точки зрения государственной, в уродливой и возмутительной форме. Дайте свободу печати и свободу совести, и тогда наступит вожделенное спокойствие, которое, правда, продолжалось бы не особенно долго, но на наш век хватило бы. Так, пожалуйста, телеграфируйте. Анне Ивановне, Насте и Боре привет и поклон.
Ваш А. Чехов.
Тараховскому А. Б., 2 апреля 1899*
2705. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
2 апреля 1899 г. Ялта.
2 апрель.
Многоуважаемый Абрам Борисович, около 10 апреля я уезжаю на север; будьте добры, сделайте распоряжение, чтобы «Приазовский край» мне высылали не в Ялту, а в Лопасню Моск. губ. Газету я получал аккуратно, каждый день; «Донской календарь» получил, фотографии — тоже*, одним словом, я у Вас в большом, неоплатном долгу. Благодарил ли я Вас за визитные карточки? Если нет, то позвольте теперь поблагодарить от всего сердца.
Здоровье мое довольно сносно. Вероятно, я поправился бы надолго, если бы не кишечник, который испорчен у меня чуть ли не с малых лет. Бывают в животе такие пертурбации, что я в какие-нибудь 2–3 дня теряю всё, что приобретаю в 2–3 месяца. Но тем не менее особенных неудобств я не испытываю и никаким лишениям себя не подвергаю. А Ваша болезнь, по-видимому, продолжаться будет недолго, — только надо уехать куда-нибудь, хотя бы в Кисловодск, который к Вам близок. Нужно погулять теперь и потом еще в июле — в два приема отдыхать.
Вот еще просьба. Я как-то получил письмо, за подписью городского головы Лицына*, насчет подписных листов, присланных мне когда-то для сбора на памятник Петру. Меня спрашивают, где эти листы. Если увидите лицо, ведающее дела по постройке памятника, то сообщите, что один лист был у меня и я его возвратил уже; другой послан А. П. Коломнину (Петербург, Эртелев, 6), третий — артисту А. М. Яковлеву (Москва, театр Корша), четвертый — П. А. Сергеенко (Луховицы Рязанск. г<убернии>) и пятый — И. Я. Павловскому (7 rue Gounod, Paris). Номера этих листов* у меня где-то записаны; если нужно, то я поищу, когда вернусь домой.
Насчет Вашей боли в левом боку: если курите, то бросьте. Журнал Таг<анрогского> сельск<ого> о<бщест>ва получаю и читаю с удовольствием.
Вы спрашиваете, правда ли, что Маркс в будущем году пустит мои рассказы приложением?* Едва ли. Я всё напечатанное продал за 75 000 р. Доход с пьес принадлежит мне и моим наследникам. Будущие произведения я печатаю где угодно, но издавать их в виде сборников имеет право только Маркс (5 тыс. за 20 листов — в первые 5 лет; во вторые 5 лет — 7000, в третьи — 9000 р. и т. д.).
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Таганрог. Его высокоблагородию Абраму Борисовичу Тараховскому.
Голлер Э., 3 апреля 1899*
2706. Э. ГОЛЛЕР
3 апреля 1899 г. Ялта.
Многоуважаемая Эльза Антоновна, я с большим удовольствием исполню Ваше желание, только напишите, куда выслать Вам книги — в Париж или Будвейс. Кроме «В сумерках» и «Хмурых людей», какие еще нужны Вам книги?
Скоро я уезжаю из Ялты домой; благоволите теперь писать мне по адресу: Лопасня Москов. губ. Антону Павловичу Чехову.
Будьте здоровы и счастливы.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
3/15 апреля 1899 г.
Ялта.
Малкиель М. С., 4 апреля 1899*
2707. М. С. МАЛКИЕЛЬ
4 апреля 1899 г. Ялта.
4 апрель.
Милая супружница, я пью теперь по 12 чашек чаю 5 раз в день — и это только благодаря Вам, подарившей мне такую прекрасную чашку*. Сердечно благодарю Вас, шлю мой привет и поздравление Вам и Вашей сестре и убедительно прошу Вас не считать меня уже Вашим супругом, так как я уже монах. Шлю Вам из моей келии свое благословение.
Иеромонах Антоний.
Чеховой М. П., 4 апреля 1899*
2708. М. П. ЧЕХОВОЙ
4 апреля 1899 г. Ялта.
4 апрель.
Милая Маша, я выплыву из Ялты 10-го апреля*, буду в Москве 12-го. Так решено.
Только что вернулся из Кучукоя*. Там изумительно хорошо, просто рай; только одно, пожалуй, может не всем понравиться: жарко. Уже наступило лето по всей форме. Ехать было жарко до изнеможения, я загорел, как вельзевул. До такой степени хорошо, что я и не знаю, как это выразить. Деревья уже распустились, трава, всюду водопадами бежит вода, шум. В Кучукое очень уютно. Если там иметь одну лошадь и одну корову, то можно жить припеваючи. Мне предлагают за сие имение 5 тыс., но я не продам. Сторожа еще не нанял.
Если нет продажного дома подешевле, то можно нанять квартиру на целый год или на три года, чтобы часто не перебираться и не тормошить мебели. Если в течение 10 лет мы заплатим за хорошую квартиру (считая тут и расходы на хорошую обстановку) 10 тысяч, то это, пожалуй, обойдется дешевле, чем иметь собственный дом, — дешевле и покойнее. Как ты думаешь? Мы можем положить в банк 10 тыс. специально для квартиры, чтобы обеспечить себя надолго, остальные же деньги пустим, во-1-х, на приобретение процентных бумаг (рента) и, во-2-х, на украшение наших крымских убежищ, стоимость которых будет возрастать с каждым годом. Впрочем, об этом поговорим в понедельник, при свидании.
Пасху я проведу с удовольствием в Москве.
Если не пришлю до воскресенья телеграммы, то, значит, приеду наверное в понедельник.
Я обносился и давно не был в бане.
Будь здорова, до свиданья! Мамаше поклон.
Твой Antoine.
Кое-что из корреспонденции моей придет на Малую Дмитровку, получи и сохрани.