Ну, значит, вакса все и выходила наружу, а так как я больше ни в чем не могла упрекнуть бедняжку, я и говорю ей:
— Софи, подумайте серьезно, — хотите, я вам помогу уехать в Новый Южный Уэльс[184], — ведь там этого, может, и не заметят.
И я ни разу не пожалела истраченных денег: они пошли на пользу, потому что Софи по дороге вышла замуж за корабельного кока (а он был мулат), и хорошо сделала, ибо потом жила счастливо, и, насколько я знаю, в среде новых поселенцев никто не обращал на нее внимания до самого ее смертного часа.
Каким образом мисс Уозенхем (что живет вниз по нашей улице, на той стороне) совместила со своим достоинством порядочной леди (а она вовсе не порядочная) то, что она сманила от меня Мэри-Энн Перкинсоп, ей самой лучше знать, а что до меня, я не знаю и не желаю знать, как составляются мнения о любом предмете в меблированных комнатах Уозенхем. Но Мэри-Энн Перкинсоп, хотя я хорошо обращалась с нею, а она нехорошо поступила со мной, стоила на вес золота — в таком страхе умела она держать жильцов, хоть и не отпугивала их: ведь жильцы гораздо реже звонили Мэри-Энн, чем любой другой служанке или хозяйке, — а это большая победа, особенно когда ты косоглаза и худа, как скелет, — но эта девица действовала на жильцов своей твердостью, а все оттого, что отец ее разорился на торговле свининой.
Вид у Мэри-Энн был всегда такой приличный, а нрав до того суровый, что она укротила самого придирчивого джентльмена, с каким мне когда-либо приходилось иметь дело (вообразите, он каждое утро взвешивал на весах щепотки чаю и куски сахару, которые ему подавали), и он стал совсем кротким, — что твой ягненок, — однако впоследствии до меня дошло, что мисс Уозенхем, проходя по улице и увидев, как Мэри-Энн несет домой молоко от молочного торговца, который вечно любезничал и пересмеивался (за что я его, впрочем, не осуждаю) с каждой девушкой на улице, но при виде Мэри-Энн застывал и стоял столбом — ни дать ни взять монумент на Чаринг-Кросс[185], - так вот, мисс Уозенхем, увидев Мэри-Энн, поняла, какая она находка для меблированных комнат, и дошла до того, что посулила ей на четыре фунта в год больше, чем платила я, и в результате Мэри-Энн, хотя мы с ней не сказали друг другу ни одного худого слова, говорит мне: «Если вы можете найти себе служанку, миссис Лиррипер, ровно через месяц, то сделайте одолжение, а я уже нашла себе место», — что меня очень оскорбило, да так я ей и сказала, а она еще больше оскорбила меня, намекнув, что, поскольку ее отец разорился на торговле свининой, она вправе поступать подобным образом.
Уверяю вас, душенька, ужасно трудно бывает разобраться, какого сорта девушки лучше, потому что если они проворные, так от звонков сбиваются с ног, а если неповоротливые, вы сами страдаете от жалоб на них; если глаза у них сверкают, им объясняются в любви, а если они одеваются по моде, значит, обязательно примеряют шляпки жилиц; если они музыкальны, попробуйте помешать им слушать духовые оркестры и шарманки, и что бы ни было у них в голове, все равно головы их непременно будут высовываться в окна. А потом: то что в девушках нравится джентльменам, то не нравится дамам, а это грозит неприятностями для всех, да еще возьмите характеры, хотя такие характеры, как у Кэролайн Мекси, надеюсь, не часто встречаются.
Красивая она была, черноглазая девушка, эта Кэролайн, и хорошо сложена, но зато и поплатилась же я за нее, когда она вышла из себя и развернулась во всю ширь, хотя это произошло исключительно из-за молодоженов, которые приехали смотреть Лондон и поселились на втором этаже, причем новобрачная была очень уж высокомерна и, как говорили, красота Кэролайн пришлась ей не по нутру, потому что сама она красотой не отличалась, но так или иначе она изводила Кэролайн самым бессовестным образом. И вот как-то раз днем Кэролайн врывается в кухню — щеки у нее разгорелись, глаза горят — и говорит мне: «Миссис Лиррипер, эта женщина на втором этаже оскорбила меня так, что я не могу этого вынести!» — а я говорю: «Кэролайн, сдержите свой характер», — а Кэролайн мне на это с ужасным смехом: «Сдержать свой характер? Вы правы, миссис Лиррипер, так я и сделаю… К черту ее! — взорвалась вдруг Кэролайн (когда она это сказала, вы смогли бы одним ударом птичьего перышка вогнать меня в землю до самого ее центра). — Покажу я ей свой характер!»
И тут, душенька, Кэролайн как тряхнет головой! Волосы у нее рассыпались, она взвизгнула и помчалась наверх, а я бегу за ней так быстро, как только несут меня мои дрожащие ноги, но не успела я войти в комнату, как вижу, что скатерть и розовый с белым сервиз уже сдернуты с грохотом на пол, а молодожены повалились навзничь в камин, и на джентльмене каминные щипцы, совок для угля и блюдо с огурцами, — счастье еще, что дело было летом.
185
Монумент на Чаринг Кросс — конная статуя английского короля Карла I Стюарта на одной из центральных площадей Лондона.