Простите, что я заговорил певучим тоном богомолки. Но я отношусь к Вам искренно, как товарищ, и отделываться коротеньким деловым ответом было бы с моей стороны по меньшей мере не своевременно.
Был бы очень рад, если бы судьба привела повидаться с Вами весной. Лаура я давно не видел. Никаких сплетен от него я не слышал*.
Мое здоровье не поправилось, но жить можно. В этом году мне лучше, чем было в прошлом. Мать шлет сердечное спасибо за поклон и сама кланяется.
Передайте мой привет Вашей жене и будьте здоровы, милый Жан. Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Пешкову А. М. (М. Горькому), 3 февраля 1900*
3031. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
3 февраля 1900 г. Ялта.
3 февр.
Дорогой Алексей Максимович, спасибо Вам за письмо, за строки о Толстом и «Дяде Ване», которого я не видел на сцене*, спасибо вообще, что не забываете. Здесь, в благословенной Ялте, без писем можно было бы околеть. Праздность, дурацкая зима с постоянной температурой выше ноля, совершенное отсутствие интересных женщин, свиные рыла на набережной — всё это может изгадить и износить человека в самое короткое время. Я устал, мне кажется, что зима тянется уже десять лет.
У Вас плеврит?* Если так, то зачем Вы сидите в Нижнем? Зачем? Что Вам нужно в этом Нижнем, кстати сказать? Какая смола приклеила Вас к этому городу? Если Вам, как Вы пишете, нравится Москва, то отчего Вы не живете в Москве? В Москве — театры и проч., и проч., а главное — из Москвы рукой подать за границу, а живя в Нижнем, Вы так и застрянете в Нижнем и дальше Васильсурска не поедете*. Вам надо больше видеть, больше знать, шире знать. Воображение у Вас цепкое, ухватистое, но оно у Вас как большая печка, которой не дают достаточно дров. Это чувствуется вообще, да и в отдельности в рассказах; в рассказе Вы даете две-три фигуры, но эти фигуры стоят особнячком, вне массы; видно, что фигуры сии живут в Вашем воображении, но только фигуры, масса же не схвачена. Исключаю из сего Ваши крымские вещи (напр<имер> «Мой спутник»), где кроме фигур чувствуется и человеческая масса, из которой они вышли, и воздух, и дальний план, одним словом — всё. Видите, сколько я наговорил Вам — и это, чтоб Вы не сидели в Нижнем. Вы человек молодой, сильный, выносливый, я бы на Вашем месте в Индию укатил, черт знает куда, я бы еще два факультета прошел. Я бы, да я бы — Вы смеетесь, а мне так обидно, что мне уже 40, что у меня одышка и всякая дрянь, мешающая жить свободно. Как бы ни было, будьте добрым человеком и товарищем, не сердитесь, что я в письмах читаю Вам наставления, как протопоп*.
Напишите мне. Жду «Фому Горд<еева>»*, которого я до сих пор не прочел как следует.
Нового ничего нет. Будьте здоровы, крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Ундольскому П. В., 4 февраля 1900*
3032. П. В. УНДОЛЬСКОМУ
4 февраля 1900 г. Ялта.
Многоуважаемый Павел Васильевич, план уже готов* — очень хороший, лучше, чем я мог мечтать. Так как он нуждается в пояснениях, то благоволите приехать в Ялту, если возможно.
Желаю Вам всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
4 февр.
Грюнбергу Ю. О., 5 февраля 1900*
3033. Ю. О. ГРЮНБЕРГУ
5 февраля 1900 г. Ялта.
5 февр. 1900.
Многоуважаемый Юлий Осипович, простите, что я до сих пор не прислал Вам списка рассказов*, определяющего, как Вы желали, содержание каждого тома. Во-первых, мне всё время нездоровилось, во-вторых, я считал и сбивался со счета. Теперь я посылаю список тех «Пестрых рассказов», которые должны войти во II том, и тех, уже набранных, которые следует перенести из II в III. Когда типография пришлет мне то, что она уже набрала для II тома, тогда я точно разграничу II и III томы, сочту строчки и буквы и пришлю списки, а теперь не сердитесь и простите мне промедление, виновником которого на сей раз был я один.
Прилагаемую расписку* в получении 20 тыс<яч> благоволите передать Адольфу Федоровичу вместе с моей благодарностью за поздравление* (избрание в академики).
Позвольте пожелать Вам всего хорошего и крепко пожать руку.
Преданный
А. Чехов.
Много рассказов, я заблудился в них. Рассказ «Нахлебники», о котором Вы писали как о пропущенном* и в пропуске которого я повинился, оказывается, помещен в «Пестрых рассказах» изд<ания> Суворина.
Поссе В. А., 5 февраля 1900*
3034. В. А. ПОССЕ
5 февраля 1900 г. Ялта.
Многоуважаемый Владимир Александрович, напрасно я читал корректуру, ее в типографии не исправили*. Как были «табельные» вместо «заговенье» (стр. 203), так и осталось. В деревне никаких табельных дней не знают и не празднуют — и это «табельные» покажется людям знающим нелепостью. После «сига» (стр. 110) запятая для чего-то, после «певчих» (ibid.) нет запятой, после «Бог милостив» (стр. 214) запятая. «Глазы» корректор исправил, показалось ему неправильно (216), а Гантаревы вместо Гунтаревы так и осталось. И кавычек ненужных понаставил, и двоеточий. Где у меня точка с запятой, там он поставил двоеточие. На странице 219 строка 9 снизу, после «возьми» нет тире (—) и т. д. и т. д.
Все эти опечатки, особенно «табельные» и «Цыбулякин» (231 внизу), «Цыбулькин» (233, 8-я строка сверху), так аффраппировали меня, что я теперь видеть не могу своего рассказа. Такое обилие опечаток для меня небывалая вещь и представляется мне целой оргией типографской неряшливости — простите мне это раздражение.
Оттисков до сих пор я не получил*.
Некий Б. Лазаревский*, юрист, выпустивший уже книжку рассказов, сообщил мне на днях, что он послал в «Жизнь» повесть, — и просил меня написать Вам об этом.
Будьте здоровы, желаю Вам всего хорошего.
Преданный А. Чехов.
5 февр.
Пругавину А. С., 5 февраля 1900*