— Благодарю, — ответил я и, пройдя в указанном направлении, увидел дверь из полированного дуба. На табличке большими золотыми буквами было написано: «Горас Акленд, управляющий».
Слегка постучав и повернув блестящую медную ручку, я вошел в роскошно обставленный кабинет с мягкими стульями на изогнутых ножках; такого же цвета кушетка, коктейль-бар и огромный письменный стол дополняли обстановку. По другую сторону стола, вполне достаточного для игры в бильярд, восседал Горас Акленд. Он тотчас же поднялся, как только я вошел и закрыл за собой дверь.
Передо мной стоял упитанный, невысокого роста, лысый джентльмен, вполне симпатичный на вид, но в его карих настороженных глазах застыл неприкрытый холод. Его взгляд можно было скорее сравнить с импульсом лазерного луча. Он любезно указал мне на стул напротив себя.
— Миссис Торнсен передала мне, что вы зайдете, мистер Уоллес. — Голос его был хорошо поставлен и глубок. — Что вы хотели у меня узнать?
— Меня интересует ваше мнение по поводу ее дочери, мистер Акленд. Мать считает ее не вполне нормальной. Вы тоже так считаете?
— Откровенно говоря, я затрудняюсь что-либо сказать вам. — Акленд немного помолчал, а затем продолжил: — Она выглядит вполне нормальной. Но я ведь вижу ее в течение всего нескольких минут, когда она приходит и снимает деньги со своего счета. Одевается она странно, но ведь так одето большинство нынешней молодежи. Все-таки я затрудняюсь ответить на ваш вопрос.
— Насколько я понял, существует капитал, с которого она может снимать только проценты, а они составляют пятнадцать тысяч долларов в месяц. Что же произойдет в том случае, если она вдруг умрет?
Брови мистера Акленда поползли вверх.
— Но ведь ей только двадцать четыре, мистер Уоллес.
— От несчастного случая, скажем, можно погибнуть в любом возрасте.
— Если ее не станет, то ее личный капитал перестанет существовать и вольется в общий капитал.
— Какова же сумма этого общего наследства?
— Видите ли, мистер Торнсен был одним из богатейших людей в мире. Я затрудняюсь назвать общую цифру.
— Деньги мужа унаследовала миссис Торнсен, и в случае смерти дочери все, по-видимому, перейдет к ней?
— Да, других наследников нет.
— Но ведь есть еще сын?!
Акленд кисло улыбнулся.
— Да, Терренс Торнсен, но он был лишен наследства, когда ушел из дому два года назад. Сейчас у него нет никаких прав на него.
— И больше претендентов нет?
Мистер Акленд поерзал в кресле, словно мои вопросы начали надоедать ему.
— Только небольшие дарственные. Например, мистер Торнсен завещал некоторую сумму своему дворецкому, Смедли. Сразу же после смерти хозяина Смедли получил пять тысяч долларов.
— Вы полагаете, мистер Акленд, что эти десять тысяч долларов, которые она ежемесячно снимает со счета, указывают на шантаж?
Акленд сложил кончики пальцев обеих рук. Теперь он вдруг стал очень похож на епископа.
— Мистер Уоллес, я уже тридцать пять лет занимаюсь финансовыми делами. Мисс Торнсен сейчас двадцать четыре года, и, как мне кажется, она вполне нормальна. Она имеет право делать со своими деньгами все, что ей заблагорассудится. Но мы с Генри Торнсеном были большими друзьями и полностью доверяли друг другу. Я ему обещал, что, если с ним что-нибудь случится, я не спущу глаз с Анджелы, когда она вступит в права наследства. С миссис Торнсен мы также очень большие друзья, и она полагается на меня в финансовых делах, а также, в случае необходимости, обращается за помощью. При сложившихся обстоятельствах я вначале не решался сообщить ей об этих странных ежемесячных изъятиях. Мне казалось это неэтичным. Я молчал десять месяцев, но так как это продолжается, счел своим долгом сообщить миссис Торнсен об этом и не исключил возможность шантажа.
— Мне понятна ваша позиция, мистер Акленд.
— То, что я вам сказал, мистер Уоллес, не подлежит разглашению. Это вам понятно?
— Безусловно. Теперь, мистер Акленд, мне нужно знать мисс Торнсен в лицо. Ее мать предупредила меня, чтобы я ни в коем случае не приближался к девушке. Как мне увидеть ее?
— Нет ничего проще. Завтра она наверняка придет за деньгами. Я постараюсь устроить так, чтобы вы видели ее приход и уход. Остальное будет зависеть от вас.
— Отлично. В какое время я должен быть здесь?
— Обычно она приходит в десять. Приходите в 9.45 и ждите в вестибюле. Мисс Керч подаст вам знак, когда она появится. — Из телефонного аппарата, стоявшего перед мистером Аклендом, раздался мягкий зуммер. Вся его очаровательность мгновенно испарилась, и лицо приняло то выражение, которое и должно было быть, — хищного, жестокого банкира. Он снял трубку, кивнул и произнес: — Через три минуты, мисс Керч. — Затем, взглянув на меня, сказал: — Извините, мистер Уоллес. Больше не могу уделить вам ни минуты. Если у вас есть еще что-нибудь…